Ананасы в шампанском - Игорь Северянин

полн,

И, – уподобленный пигмею, —

Барахтаюсь в пучине волн?..

Чары соловья

Но соловей не величавей

Меня, а всё ж он – соловей,

Чья песнь посвящена дубраве

И первым трепетам ветвей!

В его бесцельном распеванье

Не больше смысла, чем в траве,

И всё же в нем очарованье, —

В ничтожном этом соловье!

И в пенье бестенденциозном

Не мудрость высшая ль видна?

Не надо вовсе быть серьезным,

Когда томит тебя весна!

Весной упиться всем уменьем

Души безрáзумной умей!

Так говорим волшебным пеньем

Тебе и я, и соловей!

Возрождение

Величье мира – в самом малом.

Величье песни – в простоте.

Душа того не понимала,

Нераспятая на кресте.

Теперь же, после муки крестной,

Очищенная, возродясь,

Она с мелодией небесной

Вдруг обрела живую связь.

Освободясь от исхищрений

Когтистой моды, ожил стих —

Питомец чистых вдохновений

И вешних радостей живых.

И вот потек он ручейково,

Он бьет струей поверх запруд,

И нет нигде такой оковы:

Зальдить ручей – мой вольный труд!

«Эти» мужчины

Предвижу критиков ухмылки,

Их перекошенные рты.

Их презирает стих мой пылкий —

Явленье истой красоты!

Огонь святого вдохновенья

Растопит скептицизма лед,

И критиков в одно мгновенье

Закружит мой водоворот.

В нем эти лысые, косые,

Кривые, пошлые и все,

Кем разукрашена Россия,

Вдруг явятся во всей красе.

И взвоют «евнухи Парнаса»,

Кружась передо мной волчком:

«Позволь, о автор „Ананасов“,

Тебя ругнуть… чуть-чуть… бочком:

Ведь при такой дороговизне

Как нам прожить без руготни?»…

Нет, кроме шуток, эти «слизни»

Существовали в оны дни.

Почти что мной напропалую

Меня угодливо браня,

В глаза – чуть руки не целуя

И ремесло свое кляня…

Вне политики

Где ходит море синим шагом

То к берегу, то к островам,

Нет плаца бешеным ватагам,

Нет фразы взбалмошным словам;

Где в зелень берегов одета

Златисто-карая река,

Здесь нет ни одного «кадета»,

Ни одного «большевика».

И где в растущем изумруде

Лесов и поля дышит Бог,

Здесь братьями живут все люди

И славословят каждый вздох.

И здесь, где лишь от счастья плачет

Живой, где горести чужды,

Здесь нет политики, и значит:

Нет преднамеренной вражды!

Доказательства рабства

Есть доказательство (бесспорней

Его, пожалуй, не найти!)

Что вы, культурники, покорней

Рабов, чем вас ни возмути! —

Вы все, – почти без исключенья,

И с ранних юношеских лет, —

Познали радость опьяненья

И пьяных грёз чаруйный бред.

И что же? Запрещенье водки —

Лишенье вас свободных грёз —

Вы, – апатичны, вялы, кротки, —

Перенесли, как жалкий пёс!

Вы без малейшего протеста

Позволили вас обокрасть, —

И ваше грёзовое место

Взяла разнузданная власть!

Пожалуй, с солнцем и с сиренью

Могли б расстаться без борьбы?!..

Примите ж хлёсткое презренье

Мое, культурные рабы!

Соната «Изелина»

Кнут Гамсун, «Пан»

I. Встреча

Спи, спи! пока ты будешь спать,

Я расскажу тебе о ночи

Моей любви, как не отдать

Себя ему – не стало мочи.

Я дверь ему забыла запереть

Свою шестнадцатой весною:

Ах, веял теплый ветер, ведь,

Ах, что-то делалось со мною!..

Он появился, как орел.

Мы встретились однажды утром

Перед охотой. Он пришел

Из странствий юно-златокудрым.

Со мной по саду он гулял,

И лишь меня рукой коснулся,

Он близким, он родным мне стал.

В нас точно кто-то встрепенулся.

И у него на белом лбу

Два лихорадочных и красных

Пятна явились. Я судьбу

Узрела в них – в желаньях страстных.

II. Наивность

Потом… Потом я вышла в сад,

Его искала и боялась

Найти. А губы чуть дрожат

Желанным именем. Смеркалось.

Вдруг он выходит из кустов

И шепчет: «Ночью. В час». Вздыхает.

Вдыхает аромат цветов.

Молчит. Молчит – и исчезает.

Что этим он хотел сказать:

«Сегодня ночью. В час»? – не знаю.

Вы это можете понять?

Я – ничего не понимаю.

Что должен он уехать в час,

Хотел сказать он, вероятно?..

Что мне за дело! вот так раз:

Зачем мне это непонятно?..

III. Первое свидание

И вот я забываю дверь

Свою закрыть, и в час он входит…

Как я изумлена теперь,

Что дверь открытою находит!..

– Но разве дверь не заперта?.. —

Я спрашиваю. Предо мною

Его глаза, его уста,

В них фраза: «Я ее закрою»…

Но топота его сапог

Боюсь: разбудит он служанку.

И стула скрип, и топот ног…

«Не сесть ли мне на оттоманку?»

– Да, – говорю. Лишь потому,

Что стул скрипел… Ах, оттого лишь!..

Он сел, приблизясь к моему

Плечу. Я – в сторону. Неволишь?..

Глаза я опустила. Он

Сказал: «Ты зябнешь». Взял за руку,

Своею обнял. Входим в сон.

Петух