Ананасы в шампанском - Игорь Северянин

же, пой же нам, фиоль же,

Струи свой ароматный свет!

Такой поэт, каких нет больше:

Утóнченней, чем тонкий Фет.

Гиппиус

Блистательная Зинаида

Насмешливым своим умом,

Которым взращена обида,

Всех бьет в полете, как крылом…

Холодный разум ткет ожоги,

Как на большом морозе – сталь.

Ее глаза лукаво-строги,

В них остроумная печаль.

Большой поэт – в ее усмешной

И едкой лирике. Она

Идет походкою неспешной

Туда, где быть обречена.

Обречена ж она на царство

Без подданных и без корон.

Как царственно ее коварство,

И как трагично-скромен трон!

Пять поэтов

Ивáнов, кто во всеоружьи

И блеске стиля, – не поэт:

В его значительном ненужьи

Биенья сердца вовсе нет.

Андрея Белого лишь чую,

Андрея Белого боюсь…

С его стихами не кочую

И в их глубины не вдаюсь…

Пастэльно-мягок ясный Бунин,

Отчетлив и приятно-свеж;

Он весь осолнечен, олунен,

Но незнаком ему мятеж.

Кузмин изломан черезмерно,

Напыщен и отвратно-прян.

Рокфорно, а не камамберно,

Жеманно-спецно обуян.

Нет живописней Гумилева:

В лесу тропическом костер!

Благоговейно любит слово.

Он повелительно-остёр.

Ее каприз

Памяти Н. Львовой

Я с нею встретился случайно:

Она пришла на мой дебют

В Москве. Успех необычайный

Был сорван в несколько минут.

Мы с Брюсовым читали двое

В «Эстетике», а после там

Был шумный ужин с огневою

Веселостью устроен нам.

И вот она встает и с блеском

В глазах – к Валерию, и тот,

Поспешно встав движеньем резким,

С улыбкою ко мне идет:

«Поцеловать Вас хочет дама», —

Он говорит, и я – готов.

Мы с ней сближаемся, и прямо

Передо мной – огонь зрачков…

Целую в губы просветленно,

И тут же на глазах у всех

Расходимся мы церемонно,

Под нам сочувствующий смех.

Виктор Гофман

Памяти его

Его несладкая слащавость,

Девическая бирюза

И безобидная лукавость

Не «против» говорят, а «за».

Капризничающий ребенок,

Ребенок взрослый и больной,

Самолюбив и чутко-тонок

Души надорванной струной.

К самопожертвованью склонный,

Ревнивый робко, без хлопот,

В Мечту испуганно-влюбленный, —

Чего ему недостает?

Недостает огня и силы,

Но именно-то оттого

Так трогательно сердцу милы

Стихи изящные его.

Пушкин

Он – это чудное мгновенье,

Запечатленное в веках!

Он – воплощенье Вдохновенья,

И перед ним бессилен прах…

Лишь он один из всех живущих

Не стал, скончавшись, мертвецом:

Он вечно жив во всех поющих,

И смерть здесь не звучит «концом».

В его созданьях Красота ведь

Показывает вечный лик.

Его нам мертвым не представить

Себе, и этим он велик!

Пускай он стар для современья,

Но современье для него

Ничтожно: ведь его мгновенье —

Прекрасней века моего!

У моря

Финляндский ветер с моря дует, —

Пронзительно-холодный норд, —

И зло над парусом колдует,

У шлюпки накреняя борт.

Иду один я над отвесным

Обрывом, видя волн разбег,

Любуясь изрозо-телесным

Песком. Всё зелено – и снег!..

Покрыто снегом всё подскалье

От самых гор и до песка.

А там, за ним, клокочет далью

Всё та же синяя тоска…

Зеленый верх, низ желто-синий,

И промежуток хладно-бел.

Пустыня впитана пустыней:

Быть в море небу дан удел.

К морю

Полно тоски и безнадежья,

Отчаянья и пустоты,

В разгуле своего безбрежья,

Безжалостное море, ты!

Невольно к твоему унынью

Непостижимое влечет

И, упояя очи синью,

Тщетою сердце обдает.

Зачем ты, страшное, большое,

Без тонких линий и без форм?

Владеет кто твоей душою:

Смиренный штиль? свирепый шторм?

И не в тебе ли мой прообраз, —

Моя загадная душа, —

Что вдруг из беспричинно-доброй

Бывает зверзче апаша?

Не то же ли и в ней унынье

И безнадежье, и тоска?

Так влейся в душу всею синью:

Она душе моей близка!

Разбор собратьев

Разбор собратьев очень труден

И, согласитесь, щекотлив:

Никто друг другу не подсуден,

И каждый сокровенным жив…

Но не сказать о них ни слова —

Пожалуй, утаить себя…

Моя душа сказать готова

Всё, беспристрастье возлюбя.

Тем мне простительней сужденье

О них, что часто обо мне

Они твердят – без снисхожденья,

Не без пристрастия вполне…

Я Пушкиным клянусь, что святы

Характеристики мои,

Что в них и тени нет расплаты

За высмеянные стихи!

Василию Каменскому

Да, я люблю тебя, мой Вася,

Мой друг, мой истинный собрат,

Когда, толпу обананася,

Идешь с распятия эстрад!

Тогда в твоих глазах дитяти —

Улыбчивая доброта

И утомленье от «распятий»

И, если хочешь, красота…

Во многом расходясь с тобою,

Но ничего не осудя,

Твоею юнью голубою

Любуюсь, взрослое