Максим Горький - Русская поэзия начала ХХ века (Дооктябрьский период)

1915

Брак богов[203]

Когда, среди богинь метнувши жребий, богиВводили жен в свои небесные чертоги,Суровый бог войны, омытый весь в крови,Взял в жены чуждую отраде материнстваБогиню грабежа и гнусного бесчинства.Восторгов неземных и знойных чар любвиНеиссякаемый родник найдя в богине,Бог неразлучен с ней поныне.С тех пор, однако, для страны,Охваченной огнем кровавого пожара,Изнемогающей от вражьего удара,Не так ужасен бог войны,Как подвиги его божественной жены.

1914

Волк и овца

Волк тяжко занемог:Почти лишившись ног,Лежал он, как колода,Без ласки, без ухода.В такой беде, увидевши Овцу,Взмолился Волк:«Роднулечка Овечка,Остановись на два словечка!Ты видишь: жизнь моя приблизилась к концу.Ах, знаю, я — злодей, и нет мне оправданья!Но злость ко мне растет пусть в ком-нибудь другом,А ты, ты сжалишься в порыве состраданьяНад умирающим врагом!Предсмертной жаждою томимый нестерпимо,Святая, кроткая, я об одном молю:Помочь мне доползти к реке, текущей мимо,Где я жестокие страданья утолю!»«Ужель, — Овца в ответ, — я сделаюсь виноюТого, чтоб ты остался жив,Себя водою освеживИ закусивши после… мною?»

<1916>

Добряк

Расхвастался Медведь перед Лисой:«Ты, кумушка, не думай,Что я: всегда такой угрюмый:Злость на меня находит полосой,А вообще, сказать не лицемеря,Добрей меня не сыщешь зверя.Спроси хоть у людей: ем мертвых я аль нет?»«Ах, кум, — Лиса в ответ, —Что мертвые?! Я думаю другое:Слух добрый о себе ты всюду б утвердил,Когда бы мертвецов ты менее щадил,Но… оставлял живых в покое!»

Смысл этой басенки не новДля лицемеров и лгунов:Прочтут, поймут… и не покажут вида,Что их касается обида!

<1914–1916>

Тофута Мудрый

В далеком-предалеком царстве,В ненашем государстве,За тридевять земельОтсель,Средь подданных царя: мудрейшего Тофуты[204]Случилось что-то вроде смуты.«Разбой! — кричали все. — Грабеж!»Шли всюду суды-пересуды:Порядки, дескать, в царстве худы,Насилья много от вельмож!ОдначеХоть бунтовали все, но в общей суетеВерх брали те,Кто посильней да побогаче:«Чем лезть нам, братцы, напролом,Нарядимте послов — Тофуте бить челом;Проведавши от них о нашей злой обиде,Царь нас рассудит в лучшем виде».Но — то ли сам дошел, то ль расхрабрясь от словВельможи главного, злодея Протоплута[205], —Не допустил к себе пословМудрейший царь Тофута.«Нелепо, — молвил он, — мне слушать их, зане́Все, что известно им, известно также мне.А ежли что мне неизвестно,О том им толковать подавно неуместно!»Но черный люд не сдал: боролся до конца,Пока не выкурил Тофуту из дворца.И что же? Не прошло, поверите ль, минуты,Как власть, отбитую народом у Тофуты,Присвоили себе все те же богачи,Да так скрутили всех, хоть караул кричи,У бедных стали так выматывать все жилы,Как «не запомнят старожилы».Пошел в народе разговор:«Попали мы впросак!»«Того ль душа хотела?»«Эх, не доделали мы дела!»«От богачей-то нам, гляди, какой разор!»Потолковали,ПогоревалиИ богачей смели, как сор.Жизнь сразу вышла на простор!Я в этом царстве жил недавно.И до чего живут там славно,На свой особенный манер!Как это все у них устроено на местеИ с применением каких геройских мер,Вы этого всего нагляднейший примерВ Коммунистическом найдете манифесте.

1917

Приказано, да правды не сказано[206]

Солдатская песня

Нам в бой идти приказано:«За землю станьте честно!»За землю! Чью? Не сказано.Помещичью, известно!

Нам в бой идти приказано:«Да здравствует свобода!»Свобода! Чья? Не сказано.А только — не народа.

Нам в бой идти приказано —«Союзных ради наций».А главного не сказано:Чьих ради ассигнаций?

Кому война — заплатушки,Кому — мильон прибытку.Доколе ж нам, ребятушки,Терпеть лихую пытку?

<1917>

Мой стих

Пою. Но разве я «пою»?Мой голос огрубел в бою,И стих мой… блеску нет в его простом наряде.Не на сверкающей эстрадеПред «чистой публикой», восторженно-немой,И не под скрипок стон чарующе напевныйЯ возвышаю голос мой —Глухой, надтреснутый, насмешливый и гневный.Наследья тяжкого неся проклятый груз,Я не служитель муз:Мой твердый, четкий стих — мой подвиг ежедневный.Родной народ, страдалец трудовой,Мне важен суд лишь твой,Ты мне один судья прямой, нелицемерный,Ты, чьих надежд и дум я — выразитель верный,Ты, темных чьих углов я — «пес сторожевой»!

1917

СЕРГЕЙ ГОРОДЕЦКИЙ[207]

ИЗ КНИГИ СТИХОВ «ЯРЬ»[208]

(1907)

Из раздела «Зачало»

Солнце

1

«Стою, всевидящее око…»

Стою, всевидящее око,На страже гаснущих миров.Мои огни — дыханье рока,Мое вздыманье — без оков.

Во мне родился мир планетный,И от меня умрет навекИ цвет растений безответный,И слепо-мудрый человек.

2 апреля 1906

2

«Мое лицо — тайник рождений»

Мое лицо — тайник рождений.Оно металось в колесе,В горящем вихре отпадений,В огнепылающей красе.

Оно осталось зорким окомНад застывающей землей,И дышит в пламени высокомВ лицо вселенной молодой.

И от него на мертвом телеВ коре чуть тлеющей землиПлоды багряные зарделиИ злаки тучные взошли;

Зашевелились звери, гады,И человек завыл в лесу,Бросая алчущие взглядыНа первозданную красу.

31 марта 1906

Добужинский М. В.

Октябрьская идиллия

Журнал «Жупел», 1905, № 1

3

«Солнце любимое, солнце осеннее!..»

Солнце любимое, солнце осеннее!Не кручинься над лесом пустующим:Горе горькое радости тленнее,Не горюй же над миром горюющим!

Не одно ты в просторах темнеющихЗаблудилось и мчишься пустынями:За тобой на лугах зеленеющихЛюди мчатся за веснами синими!

12 октября 1906

4

«Горные дали безбрежны…»

Горные дали безбрежны.Мир величав и один.Мир не расколот на дво́е,Слито с небесным земное.Сонны, безоблачны, снежныБелые лона вершин —Их поднимает природаЖдать золотого восхода.

Небо огни погасилоЗвездами явных очей.Свет и цвета, колыхаясь,Мир одевают, рождаясь.Медленно движет светилоСтрелы кристальных лучей:Солнце — земле и планетам,Звездочка — тьме и кометам.

Декабрь 1904