Кружевной палисад. Стихи вологодских авторов. Часть 2 - Наталья Самойленко

class="v">У реки, у реки овода, овода,

А под вечер ещё комары, комары.

Жаль, теперь не вернусь никогда, никогда

К берегам беззаботной ребячьей поры.

«Дождь осенний барабанит в крыши…»

Дождь осенний барабанит в крыши,

Отбивает ритм по мостовой.

Я в дождях романтики не вижу,

Только слышу монотонный бой.

А ещё в них ощущаю холод,

И промозглость будущего дня.

Помню, говорила мне психолог,

Что дожди – стихия не моя.

Барабанный бой не привлекает,

Мне по сердцу солнечный мотив.

И душа, согревшись, распевает,

Барабанный бой опередив.

Ненавижу сырость и рыдания,

Ненавижу барабанный бой!

Если дождь с утра, то я заранее,

Песню солнца захвачу с собой.

«Понарошку да на ушко!..»

Понарошку да на ушко!

Не до смеха было мне:

Предала меня подружка,

рассказав в чужое ушко

Мой секрет наедине.

И гулял секрет по миру,

обрастая бородой,

И пришёл в мою квартиру

он несчастным дезертиром,

Подстриги, мол, и отмой.

Я подстригла и отмыла,

уложила на кровать,

Ночью всех и вся простила —

грех прожить свой век уныло,

Да и ночью нужно спать.

И теперь в другие ушки

не доверю свой секрет,

Спит он рядом на подушке.

Есть секрет, и есть подружка.

Дезертира больше нет.

«В пронзительно оранжевых лучах…»

«В пронзительно оранжевых лучах»,

Витают мысли, образы и чувства.

Украсить серость – это же искусство?

Нести свой крест без злобы, не ропща!

А мудрость обрастает бородой,

Ей подметают улицы и скверы,

Ругают возраст, мысли, жизнь и веру,

Нашёптывая ритм за упокой.

А я, как туристический буклет,

На глянцевых обложках пальмы с солнцем,

И кажется, что мир вокруг смеётся,

Полно вина и хлеба, и котлет!

Но мода на таких, как я, прошла,

Пусты витрины, нет таких в продаже.

А может быть, с картин из Эрмитажа

Я в пионерском галстуке сошла?

Быть может, может быть, наверняка,

Друзей своих я забываю лица,

А как бы в них хотелось повториться,

Пойти на свет родного маяка.

Сидеть к плечу плечо и напевать,

Высоцкого, Булата Окуджаву

И прославлять Великую Державу,

И радостно о будущем мечтать.

«Мой листопад, знакомый взгляд …»

Мой листопад, знакомый взгляд —

И я в надежде,

Что всё воротится назад,

Как было прежде.

Мечты воздушные храня,

В душе лелею…

А ветер рвёт их у меня,

И не жалеет.

Вздымает ввысь он жёлтый лист,

С опавших клёнов.

Пока с тобой не разошлись,

Он был зелёный.

Но не вернуть теперь ему

Былую свежесть.

Уносит жёлтую листву,

Как неизбежность.

Прости за жёлтые листы,

Прости за осень.

Любви и летней красоты

Сердечко просит.

Но ветер много повидал,

Он твёрдо знает.

Не воскресает жёлтый лист —

Не воскресает.

«Был жаркий день, палило солнце…»

Был жаркий день, палило солнце,

Ознобом било… Раны глубоки…

А ниточка судьбы на веретёнце

Наматывала ровные круги.

Один, второй, десятый… Гениально!

Согреться бы, молчание прервать,

И свитер, что из пряжи нежной фальши,

На тело виртуальное связать.

По памяти представить торс и плечи,

Широкие запястья сильных рук…

Вязание мучительно калечит

И без того запущенный недуг.

В мотках хранились преданность и вера,

И жертвенность предательских времён.

Витала над вязанием химера,

Сжигая всё неистовым огнём.

АЛЛА КАСЕЦКАЯ

(г. Вологда)

«У этой ночи нет конца и края…»

У этой ночи нет конца и края.

И, словно день уже не повторится,

Как Вечный Жид по комнатам блуждаю.

– Что ж, Агасфер, покой нам только снится.

Горячим лбом прижмусь к стекла прохладе,

Иль сяду в кресло, обхватив колени, —

Покоя нет. Опять с собой в разладе.

В углах паяцами глумятся тени —

Предвестники душевной истерии.

Ахматовской «Бессонницею» маюсь.

Читая откровения больные,

Я от других бессонниц отрекаюсь.

«Я разбавляю горечь кофе молоком…»

Я разбавляю горечь кофе молоком.

Чем горечи обид разбавить – я не знаю.

Я к осени готовлю ветхий дом.

Да – серому. Цветное – убираю.

Я прячу платьица с открытою спиной

И достаю, как вечность древний, мамин свитер.

Печали осени пройдут зимой.

И Вы закончитесь – увы. Простите,

Что ворвалась так ярко-дерзко в Ваш мирок,

Позволила себе быть с Вами столь открытой.

Я успокоюсь – дайте только срок —

Зима остудит. Может быть, защитой

Вам от меня послужат вьюги, холода.

Они остудят чувства, страстный пыл умерят.

Но, согласитесь, слово – Никогда

Так странно-страшно. Я в него не верю.

И всё же – пусть беспечны будут Ваши сны,

Покойны Ваши дни и помыслы небрежны.

Я «в нелюбовь» впадаю… до весны,

Вас оставляя осени неспешной.

«(Алисе)…»

(Алисе)

Имя твоё – высекать из брусчатки искры!

Или звенеть колокольчиком – дон-динь-дон.

Ветром игривым, облаком светлочистым

Имя твоё заполняет мой ветхий дом.

В воздухе кружит, скользя стрекозой речною.

Брызжет девичьим смехом во все края!

…только не меркни, имя! Кружи со мною.

Только звени!

как раньше звенела я.

«Февраль. Достать чернил и плакать!..»

Февраль. Достать чернил и плакать!

(Б. Пастернак)

Сентябрь. А стоит ли чернила

Потратить на печальный стих?

Я нынче стирку сочинила —

Такой вот прозаичный штрих.

И не трёхстопным ямбом остро

Пропахло во дворе моём.

Листвой сопрелой пахнет воздух

И свежестиранным бельём.

Вон, стаей сереньких косынок,

Курлычут к югу журавли.

Застиранной рубашкой сына

Клубится облако вдали.

«Крикни с порога свои упрёки …»

Крикни с порога свои упрёки —

Всё от тебя приму.

Странно как – снова мои дороги

В этом сошлись дому.

Я не хотела – да так уж вышло,

Что нам теперь рядить.

Видно, стихам моим, снам и мыслям