Судьбы моей калейдоскоп - Людмила Яковлева

она ведь ничего не покупала. Уже готовый кусок она выбросила в мусорное ведро, а на сковороду положила два другие куска лосося, которые она принесла еще вчера. Никто не должен догадаться о ее тайне, тем более дети. Тогда ее мальчишкам в школе не будет житья. Она тщательно проветрила кухню и позвала детей к столу.

Компьютерная смерть

За последнее время жизнь наша сильно изменилась, стала интересной и волнующей. Все достижения современной технологии очень интересуют меня. И если я не могу их освоить полностью, то использование компьютера, сотового телефона, МРЗ-проигрывателя и прочих чудес современной техники доставляют мне большое, почти физической наслаждение.

Как-то я работала за компьютером со сравнительно молодой женщиной. Вероятно, она в таком же восторге от достижений современной науки, как и я. Когда мы закончили работу, та воскликнула: «Как же мы все хорошо сделали! А ведь я помню время, когда и сотовых телефонов-то не было!» Я поддержала ее и разделила с ней радость бытия. Но про себя усмехнулась и подумала: «Что сотовые телефоны! Я помню время, когда и электричества не было. Во время войны мы с мамой сидели при коптилке!» Но вслух ничего не сказала – все равно она, такая молодая, ничего не поймет.

Достижения нашего высокотехнологичного общества дошли до того, что уже нет проблемы жизни и смерти. Когда человек почувствует, что ему пора уходить в «лучший мир», он уходит тихо и спокойно, без боли и страдания. Надо только в окне компьютера выбрать нужную строчку, нажать на нее мышью – и вот, тебя уже нет. Ты переселился в Небытие.

Мы с мужем сидим в кинотеатре. Я каким-то образом поняла и приняла решение, пришло время моего переселения в другой мир. Компьютерное изображение проецируется на экран кинотеатра. Мышь у меня в руках. Я выбрала нужное окно и медленно передвигаю стрелку по длинному ряду служб. Не торопясь читаю каждый ряд и ищу тот, который решит мою судьбу. Почему-то я не очень уверена, что хочу уходить в небытие. Тем не менее, я достигла нужной строки и нажала на кнопку мыши. Еще в то время, когда я выбирала нужную службу, муж мой, который на все происходящее смотрел вполне спокойно и считал это совершенно нормальным, сел мне на колени. Ему больше нравилось мое место. А ведь сейчас, через мгновение, меня не станет. Вот он и решил сразу перебраться на него – вдруг кто займет раньше?

Итак, я нажала эту самую нужную кнопку, меня уже нет. Обычному человеку невозможно понять и представить, что будет после его смерти. Никто еще не приходил из того мира небытия, из «лучшего мира» и не рассказывал, что там. Хорошо там или плохо? Что будет, когда тебя совсем-совсем не станет. Да и может ли человек представить, что его нет, а жизнь продолжается, солнце все также восходит и заходит, и освещает, как ни в чем ни бывало, этот прекрасный, но оставшийся без тебя мир. Все также цветут цветы, люди любят, дети рождаются – нет, этого просто не может быть! А, может быть, с моим уходом уже ничего не останется? Погаснет солнце, засохнут деревья, высохнут моря, остановится вся жизнь? Ну, это не оригинально. Об этом уже много говорили люди поумнее меня.

И вот, я знаю, что меня нет, что я невидима. Хожу по своей квартире, занимаюсь домашними делами. Перестирала все свое белье, все свои вещи. Они пестрой кучкой лежат в углу дивана. Остановилась в раздумье, что мне с ними делать, куда положить? Решила, что я возьму сумку, сложу все и напишу, что это вещи, оставшиеся после моей смерти. Как-то одиноко мне было. Одна, никому не нужная, невидимая. Муж мой еще сидит в кинотеатре и смотрит фильм. Начала складывать вещи. Дошла до красненького японского халатика, украшенного рисунком, изображающим ветку цветущей сакуры. Оставила его себе. Я люблю этот халатик. Буду надевать его. Буду невидимым приведением в красном шелковом японском халате.

Что-то веду я себя не как привидение. Те ведь никого и ничего не любят. Я же говорила, что человеку невозможно представить, что будет после него!

Чемодан

Марина Петровна с трудом пробиралась между корпусами своего родного института – вокруг невероятная грязь! И вовсе не такая, какая бывает весною или осенью, когда талый снег перемешан с водой. Все пространство вокруг покрыто мелкодисперсной грязью серого цвета, которая покрывает сапоги до щиколотки. Она чавкает и удовлетворенно хлюпает, поглощая все, что вступает в нее. Наконец Марина Петровна, вместе со своим огромным чемоданом, выбралась из этой слякоти и вошла в один из корпусов. Это было общежитие студентов и аспирантов, где поселили и ее. Длинные, темные коридоры, конец которых виден неотчетливо и теряется в сероватой дымке. Все двери, как это сейчас принято, из светлого дерева. И все они, согласно современному кичевому вкусу, несколько зачернены потому, что прижарены при помощи паяльника. И на каждой – номер из циферок, изготовленных из латуни. Почему-то это считается весьма элегантным.

Марина Петровна живет в комнате вместе с невероятно музыкальной молодой женщиной. Лица ее она никогда не видела, но знает, что та очень красива. Если эта женщина держит в руках ноты или думает о каком-то произведении, сразу, без усилий, без оркестра и прочих исполнителей начинает звучать именно эта музыка. Когда Марина Петровна вошла в комнату, исполнялся концерт для фортепьяно с оркестром Грига.

Обе они днями должны ехать в Прагу для участия в конкурсе. За свою соседку Марина Петровна нисколько не волновалась, но вот ей-то самой нужно петь, а голос ее уже давно пропал, да и слух был не очень хороший. Она уже отчетливо видела, как стоит на сцене, издает какое-то кошачье мяуканье, а весь зал смеется. Тогда она решилась, подошла к своей соседке по комнате, протянула ноты и попросила прорепетировать с ней. Ведь такой талантливой женщине не требуется даже инструмента – достаточно только взглянуть на ноты, и сразу зазвучит музыка. Но Марина Петровна получила отказ – у нее и так все прекрасно получится. Но она-то знала, что ее ждет позорный провал.

Кроме проблем с голосом и слухом, была еще одна – чемодан. Непонятно почему, Марина Петровна взяла с собой в дорогу большой, элегантный чемодан из черной лакированной кожи, который был чрезвычайно моден в шестидесятые годы прошлого столетия. Был он большим, тяжелым и неудобным.