Мемуар. Стихи и переводы. 1965–2023 - Леонид Абрамович Юзефович

семи кругам,

А сто первой – та, что глядит в огонь

Твоего последнего очага.

Чья ладонь дрожит на твоей щеке,

Да душа лежит – не в твоей руке.

1970-е

Наводнение

В конце июня расцвели жарки.

К концу июня выгорели травы.

Патруль идёт по берегу реки —

Я у воды и два солдата справа.

Надувшаяся к ночи Селенга,

Тугая, словно брюхо барабана,

Несётся, не вмещаясь в берега,

От скал Хангая до Хамар-Дабана.

Откуда столько бешеной воды?

Ни одного дождя за три недели.

Стоит жара, лесных пожаров дым

Ложится чёрной крошкой на постели,

Но оттого смутилась Селенга

И все её притоки одурели,

Что вечные в горах сошли снега,

И скалы от потёков побурели.

Не таяли они с начала дней,

Сияли с разделенья тьмы и света.

Вершины гор уже угля черней —

Невиданное наступает лето.

И движутся, пронзая чёрный лес,

И сверху озаряя ельник мелкий,

На циферблате меркнущих небес

Прожекторов чудовищные стрелки.

1970-е

Бурхан

Думал я о бурятском боге —

Как он тих, незлобив и благ

Восседает в своём чертоге

О восьми золотых углах,

Как он смотрит на землю эту,

Потонувшую в ранней тьме,

Позволяя вечному свету

По монашеской течь курме,

И с руки, от бронзы помятой,

Направляя его в ночи,

Чтоб в окне, проложенном ватой,

Я увидел его лучи

Сквозь своё, склонённое к раме

И двоящееся в полумгле

С четырьмя пустыми глазами

Отраженье в грязном стекле.

Как страницы великой книги,

За окном шелестят пески.

Тяжело ты, лунное иго, —

Свет, сошедший с его руки.

Там, над садом в четыре сотки,

Прилетевший с соседней сопки

Возле бога кружит октябрь

С белым пухом в жёлтых когтях.

1980-е

Ветеран

Военный городок на берегу.

Железные ворота. Проходная.

Горячий ветер лижет Селенгу.

Жара – дневная, музыка – ночная.

Песок и ветер хлещут по глазам,

Но со слезой яснее вспомнишь – узкий

Небесный серп над крышами казарм

Под утро, в ожидании погрузки.

В посёлке с ночи сняты патрули.

Комэски в штабе склеивают карты.

Над полосой светлеющей земли

Развёрнуты песчаные штандарты.

Они летят над самой Селенгой,

Воды касаясь пыльными кистями,

Где узкий берег выгнулся дугой,

Как верховой со срочными вестями.

В тугих чехлах укрыт знаменный шёлк.

Молчит труба. Под утро, к эшелону,

На станцию кавалерийский полк

Вытягивает тёмную колонну,

Чтобы теперь в столовке полковой

С плакатом про героев Халхин-Гола

Плеснуть в стаканы водки даровой

Под лязганье казённого глагола.

Есть винегрет и верить, что твоя

Жизнь удалась, на полку встанет книга,

И выползет из черепа змея,

Чтобы ужалить старого комбрига.

1980-е

«Четыре дня на юг, на юг…»

Четыре дня на юг, на юг,

Четыре долгих дня

Он торопил коня на юг

И не щадил коня.

В кровавой пене конский бок,

Глаза – красней вина,

Но мчится бешеный седок

И шпорит скакуна.

И тот, кто сорок лет назад

Вознёс его в седло,

Кто гнал его сквозь дождь и град,

Промолвил, опуская взгляд,

Вздыхая тяжело:

«Довольно, дам покой ему.

На этом берегу

Он – лист дубовый, к моему

Прилипший сапогу.

И я стряхну его с ноги,

Пускай летит в огонь,

Туда, где сняты сапоги

И отдыхает конь».

1990-е

Манёвры

Снег отражает, как слюда,

Небес туманное свеченье.

В урочище Эрген-Цада

Нас выводили на ученья.

Урочище Эрген-Цада

Омыто ветром небывалым.

Трепещет поздняя звезда,

Как стоп-сигнал над перевалом.

Воздевши крылья на весу,

Садятся медленные птицы

В распаханную полосу

Вдоль государственной границы.

Мне этот мир давно знаком —

Древка антенны тяжкий трепет

И топовышка с бунчуком,

И рации немолчный лепет.

Там полковая частота

Ещё набита позывными,

Но вдруг вся эта голота

С их голосами номерными

Куда-то сдуется, и вот

Сквозь треск армейского эфира

Нездешний голос пропоёт

О красоте иного мира.

На первозданном языке

С гортанными и носовыми

Он возвестит о той реке

За башнями сторожевыми,

Куда, покинув свой капкан,

Мы все придём в блаженной неге,

Когда сарматский истукан

Приедет на хромой телеге.

1990-е

Унгерн

Там, где жёлтые облака

Гонит ночь на погибель птахам,

Всадник выткался из песка,

Вздыбил прах – и распался прахом.

Даже во́рону на обед

Не подаришь жёлтую вьюгу.

Здравствуй, время утрат и бед!

Око – северу, око – югу.

Эту степь не совьёшь узлом,

Не возьмёшь её на излом,

Не удержишь бунчук Чингиза —

Не по кисти. Не повезло.

Что ж, скачи, воплощая зло,

По изданиям Учпедгиза.

Чтобы мне не сойти с ума,

Я простился с тобой. Зима.

Матереют новые волки —

Не щенята, как