Ананасы в шампанском - Игорь Северянин

   Страстный праздник…

Злобный хохот твой грохочет в глубине

   Окаянно:

Всё теперь – твое, лежащее на дне

   Океана…

Рыбам отдаешь – зачем трофей тебе?! —

   Всё – для пищи…

Руку, капитан, товарищ по судьбе,

   Мой дружище!

На летуне

Валерию Брюсову

Король на плахе. Королевство —

Уже республика: и принц

Бежит, сестры спасая детство,

В одну из моревых провинц.

И там, в улыбности привета,

У острых шхер, у сонных дюн,

Их ждут – и палуба корвета,

И комфортабельный летун,

Вперед! – осолнечен пропеллер,

Стрекочет, ветрит и трещит.

Моторолёт крылит на север,

Где ощетинен бора щит.

Скорбит принцесса. В алой ленте

Лукавит солнце, как Пилат.

Злодея мыслит в президенте

Беглец из мраморных палат.

И, очарованный полетом,

Дарит пилоту комплимент,

Не зная, что его пилотом —

Никто иной, как президент!

Газэлла

Мой мозг словами: «Ты больной!» – сжимаешь ты,

И хлыст упругий и стальной сжимаешь ты.

Я хохочу тебе в лицо, я хохочу, —

И, в гневе, хлыст своей рукой сжимаешь ты.

Над головой моей взнесла свистящий хлыст, —

Ударить хочешь, но с тоской сжимаешь ты.

«Живи, люби, пиши, как все! и будешь – мой…»

Меня в объятьях, – и с мольбой, – сжимаешь ты.

Немею в бешенстве – затем, чтоб не убить!

Мне сердце мукой огневой сжимаешь ты.

Рондели

О Мирре грезит Вандэлин,

О Вандэлине грезит Мирра.

Она властительница мира,

И он – вселенной властелин.

Люблю я в замке меж долин

Внимать душою, полной мира,

Как Миррой грезит Вандэлин,

Как Вандэлином грезит Мирра.

Под стрекотанье мандолин

Дрожит моя больная лира,

Что Мирры нет, что в мире сиро

И что – всегда, всегда один —

Грустит о Мирре Вандэлин.

Врубелю

Так тихо-долго шла жизнь на убыль

   В душе, исканьем обворованной…

Так странно-тихо растаял Врубель,

   Так безнадежно очарованный…

Ему фиалки струили дымки

   Лица трагически-безликого…

Душа впитала все невидимки,

   Дрожа в преддверии великого…

Но дерзновенье слепило кисти,

   А кисть дразнила дерзновенное…

Он тихо таял, – он золотистей

   Пылал душою вдохновенною…

Цветов побольше на крышку гроба;

   В гробу – венчанье!.. Отныне оба —

Мечта и кисть – в немой гармонии,

   Как лейтмотив больной симфонии.

Демон

Княжне Ар. Шахназаровой

Кавказ! Я никогда не видел

Твоих ущелий, рек и скал

И на арабце, чуя гибель,

В ущельях скользких не скакал.

Но страстная волна Дарьяла

В моей душе рождает гул;

Мне сердце часто повторяло,

Что порывается в аул.

Там где-нибудь в грузинской сакле,

Под стон унывной каманчи,

Еще легенды не иссякли —

Грёз неистечные ключи,

Мне верится, твои Тамары,

О магнетический Кавказ,

Еще волшбят в чинарах чары,

Еще не кончили свой сказ…

Еще не высохла Арагва,

Еще не вымер Синодал,

Но Демон пламенно и нагло

Уж не возникнет между скал:

Теперь, когда проник в Эдем он,

Воссев на покоренный трон,

Томится пресыщенный Демон,

И ни о чём не грезит он…

На смерть Фофанова

Поэзия есть зверь, пугающий людей.

К. Фофанов

Пока поэт был жив, его вы поносили,

Покинули его, бежали, как чумы…

Пред мудрым опьяненьем – от бессилья

   Дрожали трезвые умы!

Постигнете ли вы, «прозаики-злодеи»,

Почтенные отцы, достойные мужи,

Что пьяным гением зажженные идеи —

   Прекрасней вашей трезвой лжи?!

Постигнете ли вы, приличные мерзавцы,

Шары бездарные в шикарных котелках,

Что сердце, видя вас, боялось разорваться,

   Что вы ему внушали страх?!

Не вам его винить: весь мир любить готовый

И видя только зло, – в отчаяньи, светло

Он жаждал опьянеть, дабы венец терновый,

   Как лавр, овил его чело!..

Я узнаю во всём вас, дети злого века!

Паденье славного – бесславных торжество!

Позорно презирать за слабость человека,

   Отнявши силы у него.

Над гробом Фофанова

Интуитта

Милый Вы мой и добрый! Ведь Вы так измучились

От вечного одиночества, от одиночного холода…

По своей принцессе лазоревой – по Мечте своей

                                         соскучились:

Сердце-то было весело! сердце-то было молодо!

Застенчивый всегда и ласковый, вечно Вы тревожились,

Пели почти безра́зумно, – до самозабвения…

С каждою новою песнею Ваши страданья множились,

И Вы – о, я понимаю Вас! – страдали от вдохновения…

Вижу Вашу улыбку, сквозь гроб меня озаряющую,

Слышу, как Божьи ангелы говорят Вам:

                                   «Добро пожаловать!»

Господи! прими его душу, так невыносимо страдающую!

Царство Тебе небесное, дорогой Константин

                                                Михайлович!

Любовь и слава

Я полюбил двух юных королев,

Равно влекущих строго и лукаво.

Кого мне предпочесть из этих дев?

   Их имена: Любовь и Слава.

Прекрасные и гордые! владеть

Хочу двумя, чарующими, вами.

В ответ надменно блещете очами,

   И я