Арсений Несмелов - Собрание сочинений в 2-х томах. Т.I : Стиховорения и поэмы

КРОВАВЫЙ ОТБЛЕСК (Харбин, 1928)[80]

От дней войны, от дней свободы

Кровавый отблеск в лицах есть.

У КАРТЫ[81]

Тупыми шлепанцами шаркатьК стене,Где,Угол отогнув,Висит истрепанная карта,Вместившая мою страну.

Сетями жил исчерчен Запад,Как подорожника листок.Одна из них прыжком внезапнымЧерез Урал — берет Восток.

…И он глядит(Так смотрит хмараВ окно)На черные кружки…— Вот этот — родина,Самара…Здесь были воткнуты флажки,

Обозначая фронт и натиск,Его упругую дугу…Мы отползали,Задом пятясь,Уже Урал отдав врагу…

Его коричневая стражаУшла на запад. ТопоромУпала мощь гиганта-кряжа…Челябинск пал.Оставлен Омск…

…Вздыхает.…Низменность СибириИ Забайкалье,Как массив,Но и отсюда летом сбили,Победой сопки огласив…

И гладят руки с дрожью ветраШершавый, неопрятный лист.— 12 000 километровОн протяжением вместил!

И губы шепчут:— Русь!.. Россия!..И сердце крикнет:— Навсегда…И давит выросшая сила,Которую не оседлать.

И будет шлепанцами шаркатьК углу,На темную постель,Но и оттуда манит картыЗасаленная пастель.

РАЗВЕДЧИКИ[82]

Всеволоду Иванову

На чердаке, где перья и помет,Где в щели блики щурились и гасли,Поставили треногий пулеметВ царапинах и синеватом масле.

Через окно, куда дымился шлях,Проверили по всаднику наводкуИ стали пить из голубых баклагСогретую и взболтанную водку.

Потом… икающе захлебывалась речьУродца на треноге в слуховуше…Уже никто не мог себя сберечь,И лишь во рту всё становилось суше.

И рухнули, обрушившись в огонь,Который вдруг развеял ветер рыжий.Как голубь, взвил оторванный погонИ обогнал, крутясь, обломки крыши.

…Но двигались лесами корпусаВдоль пепелищ по выжженному следу,И облака раздули паруса,Неся вперед тяжелую победу.

СОВА[83]

Ты дулом дуло револьвераВстречал на пашне голубой,Где распластавшейся химеройПолз ощетинившийся бой.

И без обмана, без утайкиИграя в смерть, ходил во мглуРазвинчивать на рельсы гайкиУ бронепоезда в тылу.

Ночная птица, в дыме заревБросал ты нам крыло в глаза,Но улеглась, до дна ударив,Отбушевавшая гроза.

Ничьей постели изголовьяНе выпотрошит ураган.Легло крахмальное бескровьеНа заржавевший ятаган.

Так по бетонной кровле верка,Вердена или Оссовца,Что не успели исковеркатьВраги гранатой до конца, —

Веселых женщин горожанеВедут в подземный каземат,Чтобы, как губку, визг и ржаньеО грозный камень отжимать.

Какое дело стайке талойДо нас, бесклювых сторожих,Чья память остов обветшалыйБлагоговейно сторожит.

Как аксиому, без усилья,Прими покорно и светлоСвои простреленные крыльяИ безглагольное дупло.И ночи жди.

СТИХИ О РЕВОЛЬВЕРАХ[84]

I

Ты — честный, простой револьвер,Ты сжился с солдатским матом.Тебя ли сравню, мой лев,С капризником автоматом!

Ты — в вытертой кобуре,Я — в старой солдатской шинели…Нас подняли на заре,Лишь просеки засинели.

Сближались ползком в лугах,И вот пулемет судачит.Подпрыгивает кулакСтремительною отдачей.

Поклевывало. Выковыривало.Разбрызгивало мозги.Как будто со всей СибириВ овраг наползли враги.

Но выход из смерти узок:Как овцы прижались к тыну.— Музыки!Без музыки не опрокинут!

II

Вздрогнули медные трубы.— Фланг по соседу, четвертая!Марш металлически грубоПоднял, рванул и развертывал.

Вынырнули.За ометомСкирдовые рога.Над пулеметомГруппа врага.

Волей к удачеСжата скула.Камнем отдачиПрыгнул кулак.

III

В смолкнувшей музыке боя(Как водолазы на дне!)Мы — дуэлянты, нас двое:Я и который ко мне.

Штык, набегая, с размаху —Лопастностью весла.Брызнула кровь на рубахуТу, что удар нанесла.

Поле. Без краю и следа.Мята — ромашка — шалфей.Трупы за нами — победа,Фляга со спиртом — трофей.

IV

Труп лежал с открытыми глазами,И по утру, рано поутру,Подошел солдат — лицо как камень —И присел, обшаривая труп.

В сумерках рассвета мутно-серыхЛязгнет, думалось, и станет жрать.Впрочем, мой рассказ о револьверах,Так о них и надо продолжать.

«На, возьми его за папиросу!»Сиплому солдатику не впрокХрупкий, ядовито-смертоносныйЧерный бескурковый велодог.

V

Любил я еще веблей(С отскакивающей скобoю),Нагана нежней и злей,Он очень пригож для боя.

Полгода носил его,Нам плохо пришлось обоим.Порядочно из негоРасстреливалось обойм.

Он пламя стволом лакал,Ему незнакома оробь…Его я швырнул в Байкал,В его голубую прорубь.

А маузер — это вздор!Лишь в годы, когда тупеют,Огромный его топорВыпяливают портупеей….

VI

Я кончил. Оружье где?Тревогой, былое, взвейся!В зеленой морской водеЧужой притаился крейсер.

Подобно колоколам,Поет об ушедшем память,Но шашка — напополам,Но в пыльный цейхгауз — знамя!

ПАРТИЗАНЫ[85]

Темная летящая водаМоре перекатывала шквалом.Говорила путникам онаВ рупор бури голосом бывалым.

Старый трехцилиндровый моторМучился, отсчитывая силы,Но волна, перешагнув простор,Била в борт, и шкуну относилоС курса, правильного как стрела…

Черная и злая ночь была!

В трюме керосиновый угар,Копоть на металле маслянистом.Лампы сумасшедшая дугаНад мотором и над мотористом.А борта наскальживает свистомВолн и ветра скользкая пурга.

А пониже ящики. Вдоль стен,В дохах, вывернутых по-медвежьи,Лица спрятав в выступы колен —Люди каменного побережья.

Пальцев закорузлая кора,В пальцах — черные винчестера.

Завтра, в бухте, скрывшей от врагаЧерные, упавшие в лагуну,Красные от кленов берега,Разгрузив трепещущую шкуну, —Будут вглубь до полночи шагать.

А потом японский броневикВздрогнет, расхлябаснут динамитом.Красный конь, колеса раздробив,Брызнет оземь огненным копытом.

И за сопки, за лесной аулПерекатит ночь багровый гул.

БАЛЛАДА О ДАУРСКОМ БАРОНЕ[86]