Клены в осенних горах. Японская поэзия Серебряного века - Нацумэ Сосэки

в домике на берегу Внутреннего моря

Сегодня ночью

так звонко сверчок верещит

неподалеку –

может быть, к примеру, на кухне,

где-нибудь в овощной корзинке?..

Коидзуми Тикаси

Из книги «У реки»

Из цикла «Выжигают лес в горах»

«Отсвет пожара…»

Отсвет пожара

багровеет в вечерних горах.

Черные тени

от приземистого бамбука[27]

на бумагу сёдзи ложатся…

Из цикла «К случаю»

На водах

Окончился дождь.

Закатное солнце сияет.

Клубящийся пар

плывет над новой купальней,

а рядом – цветущие груши…

«Пригласили меня…»

Пригласили меня

к соседям – попариться в бане.

На обратном пути,

хоть луна светила неярко,

мелкий снег так мерцал, искрился!..

Из цикла «В гостях у мэтра Ито Сатио»

«Я пришел в этот сад…»

Я пришел в этот сад,

и вот под тенистым покровом

нежной вешней листвы

долго-долго стою, вдыхая

древа софора[28] благоуханье…

«Уж которую ночь…»

Уж которую ночь

провожу с твоего позволенья

в этом скромном жилье –

и сегодня за полночь ляжем,

засидевшись вдвоем за чаем…

Голоса сверчков

Вечером лунным,

составив на поле снопы,

не ухожу я –

надо всей округой звенят

голоса осенних сверчков…

Из книги «Земля на кровле дома»

Из цикла «Хижина „Ни пылинки“»[29]

«Доброго друга…»

К Ито Сатио

Доброго друга

отправился навестить.

Цветы ромашки –

как же рано раскрылись они

у ограды в этом саду!..

«В доме у друга…»

В доме у друга,

распарившись, в ванне сижу –

и даже запах,

что порой долетает от хлева,

для меня по-свойски приятен…

Из цикла «Путешествие к Фудзи»[30]

«Фонарь погасив…»

Фонарь погасив,

иду в предрассветную пору

и вижу вдали,

как белесый туман клубами

растекается над землею…

«В час предрассветный…»

В час предрассветный

звезды на небе горят,

а надо мною

очертанья черной горы –

Фудзи ввысь вздымает главу…

«Отступает туман…»

Отступает туман –

и вершиною бледно-лиловой

вырастает вдали

там, над рощей, громада Фудзи.

Тьма ночная сменилась рассветом…

Китахара Хакусю

Из книги «Цветы Павловнии»

«Миновала весна…»

Миновала весна.

И вот после долгих мучений

наступил их черед –

там и сям цветы луговые

среди трав пылают багрянцем…

«Вот запела свирель…»

Вот запела свирель –

и вновь панорама Парижа

перед взором встает.

Вешней ночью в сумрачном небе

разливает луна сиянье…

«Прозвучал в тишине…»

Прозвучал в тишине

чарующий отзвук тромбона –

и припомнилось мне,

как недавно еще вечерами

мы с тобою вместе бродили…

«Где-то в сердце моем…»

Где-то в сердце моем

это слово печальное «Лондон»

оживает порой.

Что тут скажешь? Цветы багряны,

человеческий век недолог…

«Лук на грядках взошел…»

Лук на грядках взошел –

и на каждой взметнувшейся стрелке

по большой стрекозе

примостилось в лучах заката.

Багровеет сумрак зловещий…

«Синеватый ликер…»

Синеватый ликер

в прозрачный графин из бутыли

я налил перед сном –

засыпая, лежу и любуюсь

переливами лунных бликов…

«Я на ранней заре…»

Я на ранней заре

после ночи любви возвращаюсь.

Воздух утренний сух –

о, когда бы дождь долгожданный

утолил томленье акаций!..

«На коленях держу…»

На коленях держу

пушистую белую кошку.

Вновь сгустившийся мрак

навевает оцепененье

и болезненную истому…

«Словно запах смолы…»

Словно запах смолы,

плывущий над рощей сосновой,

снова в сердце мое,

переполненное печалью,

проникает неслышно осень…

«Перец, что зеленел…»

Перец, что зеленел

в полях на равнине Мусаси[31],

нынче убран – и вот

во дворах багровые связки

под осенним солнцем темнеют…

«Второпях запахнув…»

Второпях запахнув

на шее манто меховое

и рукою прижав,

поспешает она по Гиндзе

в круговерти дождя и снега…

«Ароматом цветов…»

Ароматом цветов

окутан скромный мой завтрак –

под окошком в саду

редкий дождь с утра поливает

клумбу пурпурного шафрана…

«Эта снежная ночь…»