Игорь Северянин - Том 3. Менестрель. Поэмы

1920

VI. Трагедия на легком фоне

Трагедия на легком фоне

Роман в канцонах

Над нами гнет незыблемой судьбы…

Ирэн жила в пейзажах Крыма,На уличке Бахчисарая —Вы помните Бахчисарай? —Где целый день мелькают мимоКрасоты сказочного края,Где каждый красочен сарай.О, что за благодатный крайС цветами — блюдцами магнолий,Со звездочными кизилямиИ с гиацинтными полями,Средь абрикосовых фриволей, —Изрозопудренных Маркиз, —Душистых, как сама Балькис!

А эти белые мечетиИ стрельчатые минареты,Воспетый Пушкиным фонтан?Забыть ли мне виденья эти?Теперь в лета — анахоретыЯ ими плавно обуян.И ты, Гирей, ты, неуч-хан,Мне представляешься отнынеКультурным, тонким человеком,Так я разочарован веком,Разбившим вечные святыни,Проклявшим грезу и сирень,Картуз надевшим набекрень…

Живя в Крыму и Крыму рада,Ирэн забыла все былое, —Своих знакомых и родных.В стране прекрасной виноградаПозабывается все злое…Она в мечтах своих цветныхЖдала восторгов лишь земных,Но поэтических. ЭксцессноНастроенная, миловидна,Со средствами. Такой обидноНе жить «вовсю». «В морали тесно» —Излюбленный в наш век рефрен —Был лозунгом моей Ирэн.

Вакх Александрович был статныйИ далеко еще не старыйБлистательный кавалергард.И каждый август аккуратноЕго влекли к себе татары,И в августе был некий март:Тревога, зовы и азарт.Свою жену отправив в Ниццу(Она не выносила Крыма),Он ехал в Ялту в блеске грима.Предпочитая «заграницу»Красотам Таврии, женаБыла ему полуверна.

Произошло знакомство просто:Ирэн на палевой кобылеНеслась стремительно в Мисхор,Как вдруг у маленького моста,Где поворот, — автомобили,И прямо на нее мотор.Лошадка на дыбы. Звяк шпор.Гудок. Испуг. УспокоеньяСлова. И бархат баритона…Глаза сафирового тона…И бесконечны извиненья…И томен ласковый грасир:Война на миг, и тотчас — мир.

Он ей понравился. Она жеЕму казалась очень спецной.Затем отправились они —Барон в моторном экипаже,Она — верхом, и пело сердце.И в Ялте теплились огни.Мисхор проехали. ОдниИх окружали кипарисы,Не удивляясь быстрой связи,На юге частой. Ночь, в экстазе,Вдыхала трепетно ирисы.Бродили тени от маслин,И плакал стрекот мандолин.

Любовь по существу банальна.Оригинальное в оттенках.Сюрпризы любят ткать сюжет.Всегда судьба любви печальна.О парижанках иль о венкахРассказывает вам поэт.Давно любви бессмертной нет.Лишь ряд коротеньких «любовей» —Иллюзия невоплотимойЛюбви к Исканной и Любимой.Пусть мы пребудем в вечном зовеНедосягаемой жены, —Мы в промежутках жить должны.

Одну мы любим за характер,Другую за ее таланты,А третью — только за глаза.Порой мечтаем мы о яхте,Порою нас влекут куранты,Порою — цирк, порой — «Заза».И если неба бирюзаПорой затучена, то чувстваПодвластны измененьям чаще.Итак, рассказ мой настоящий —В канонах строгого искусства —Вам повествует о любви,Которой нет, как ни зови!

Не правда ль, элегантна Ялта,Столица бархата и шелка,Изыскно-женского цветник?Он на коленях (генерал-то!)Молил Ирэн не мучить колко,А показать ему дневник, —Загадочнейшую из книг, —Где свойственным ей резким слогомОна размашисто писала,Где девственность, цинизм и «сало»В чередованьи были строгом,Где предрассудкам злой укор,Где все всему наперекор.

Тон их знакомства был фриволен,Непринужден и слишком легок,А в дневнике — ее душа.Но от отказа чуть не боленБарон настаивал, так робок,Так нежно-мил, что, не спеша,Она, игриво распушаЕго за дерзость приставанья,Раз в Ореанде в синий вечер,Дней через двадцать после встречи,Решила дать дневник, вниманье —Не любопытство! — усмотревВ мольбах. Читал он, побледнев:

— Люблю любовь, в нее не веря,Ищу его, его не зная.И нет его, и он — во всех.Уйдет любовник — не потеря:Уже идет любовь иная.За смехом грусть. За скорбью — смех.Грешна лишь фальшь. Безгрешен грех.Условность — это для ослицыХомут. А воль всегда напевна.«Княгиня Марья Алексевна» —Весьма бескрыла в роли птицы,Скорей напоминая тлю.Я мнений света не терплю.

Пусть я со всяким похотлива,Но в этом я не виновата:Страсть? Лишь единственному страстьПример в природе: даже сливаДушисто-сизо-синеватаЦветет, чтобы, созрев, упасть, —Ах, все равно в какую пасть,Раз рта с красивым очертаньемНе будет к мигу созреванья…Так: есть предел для нагреваньяИ чувств людских. Обречь скитаньямБесцельным за своей мечтойСебя — считаю я тщетой.

«Одна непереносна дума:Он, цельный, для меня раздроблен:Мужчина плюс, мужчина плюс —До бесконечности… Вся сумма —Единственный, что уподобленНесбыточному. Этот грузНесу я юности. МедузКо дну дредноута присоска —Вот в чем мое предназначенье,Вот символ моего мученья», —Ирэн размашисто и броскоВ своем писала дневнике,И Вакх, читая, стыл в тоске.

Раздался гулкий взрыв контраста:Ее изящная веселость,Ее общительность — и вдруг… —Да, то встречается не часто! —Вдруг эта мрачная тяжелостьИ этот неизбывный круг —Так непредвиденно, мой друг! —Душа заключена в котором,Но и не в этом главный ужас,А в том, что с детства Вакх к тому жеС тоской пришел. Кричащим взоромВеранду генерал обвелИ голову склонил на стол…

Ирэн со странною улыбкойСмотрела на его кончинуИ что-то силилась понять.Вдруг Ореанда стала зыбкой:Постигла женщина причину,Попробовала с места встать,Присела, поднялась опять,Но пол стал скользок, — и поплылиИ сад, и горы, и веранда;И озарилась ОреандаПредсмертным криком, на полмилиСверкающим из темноты:— Единственный! ведь это ты!

1920. ХI

Toila

VII. Зачатие Христа

«Долой политику!»

Долой политику — сатанье наважденье!Пребудем братьями! Какое наслажденьеПрожить в содружестве положенные дни!Долой политику, мешающую слитьсяВ любви и в равенстве! Да прояснятся лица!Нет «друга» и «врага»: есть люди лишь одни!

Враждующих мирить — мое предназначенье!Да оглашает мир божественное пенье!Пусть голос гения грохочет над землей!Уйдем в прекрасное, в высокое, в глубиныНауки и искусств и будем голубиныДушой бессмертною, надземною душой!

Своих родителей любите крепче, дети:Ведь им благодаря живете вы на свете.Вы — в детях молодость приветьте, старики.Целуйте, женщины, нежней любовниц мужа:Винить ли любящих? ведь ненавидеть хуже!..Муж! от возлюбленных жены не прячь руки!

Долой политику — вражды и зла эмблему!Из жизни сотворим певучую поэму!Пусть человечным станет слово «человек».Простим обидчика, все в мире оправдаем,И жизнь воистину покажется нам раемПод славословие убогих и калек.

Дай средства нищему, богач, — не грош, а средства,Чтоб нищий тоже жил; верни ребенку детство,Из-за политики утраченное им.Благословен твой дар! презренно подаянье!Пускай исполнится законное желаньеЖивущего: быть сытым и живым.

Долой политику, созревшую из медиПротивожизненных орудий ряд! К победеНад ней зову я мир! Да сгинет произвол!Да здравствует Любовь, Свобода и Природа!Да здравствует Душа вселенского Народа!Долой политику — причину всяких зол!

Toila, Vll. 192I г.