Красная ягода. Черная земля. Сборник стихов - Анна Петровна Долгарева

class="v">Осень была легка, улыбалась тебе, вальсировала,

а потом затянула на чёрный безвыходный остров.

Ноябрь – это время любить одиноко и остро,

в плащ закутавшись для тепла,

беспредметно,

расфокусировано.

Любить всех тех, о ком давно не вспоминал и не думал,

кого увидел впервые,

пришёл ноябрь – и ветром холодным сдунул

пыль от обид.

Остались запахи дымовые

от горящих костров, опавших листьев, земли обнажённой,

остался воздух – морозен и кристально прозрачен.

Иди, оставляя лишнее нищим и прокажённым,

туда, куда не дошёл бы живым и зрячим.

Ноябрь 2013

«Я хожу, как привидение длинношеее…»

Я хожу, как привидение длинношеее,

Нежеланный гость любому хозяину.

Ты пошли мне, Господи, утешение —

Птицу с аквамариновыми глазами.

Чтобы она среди хлябей весны московской

Села на ветку и чудное что-то запела,

Не на птичьем, не на русском, ни на каковском,

Просто чтобы песня лилась белая,

Словно свет фаворский, для смертника искупление,

И становилось, как будто всех нас простили,

И полюбили, и любовь неподвластна тлену, и

В каждом из нас только свет, никакой гнили.

Глупая я выросла у Тебя, Господи, всё мне мается

да мутится,

Всё на пути у меня болота тёмные, отравленные колодца.

Но я хожу, запрокинув голову, ищу эту птицу,

Сердце мое большое, тяжёлое бьётся.

Апрель 2020

«Я не знаю, за что меня можно любить…»

Я не знаю, за что меня можно любить

и можно ли любить вообще.

Но лишённый сомнений, тревог и обид

колокольный звон над Москвой летит,

словно камень, раскрученный на праще.

И взрезает землю снизу стрела

ландыша, который будет цвести,

несмотря на нашу суету и дела,

и на то, что тень на Москву легла,

и я говорю: прости.

Извини, что не верила, говорю,

а Ты-то меня всё равно любил.

Колокольный звон уходит в зарю,

птица галка скачет по пустырю,

солнце выплёвывает крокодил.

Этот звон летит по пустой Москве,

захворавшим кварталам её,

в каждый двор заходит, в каждую дверь,

по квартирам, палатам, – и в голове

Утешальную песню поёт.

Апрель 2020

«Время закупать крупы, спички и соль…»

Время закупать крупы, спички и соль,

Набирать номера тех, кому не звонил годами.

«Мойте руки и нос», – это я отправила маме,

Но границы уже закрыты, так что изволь

Беспокоиться молча, без паники. Паника – это враг.

Такая настала весна, что хоть падай, хоть стой.

Думали ли, что доживём до такой?

Думали, ясен хрен. Знали, что будет так.

Это всё хранилось в генах бабушки из Ленинграда,

Дедушки, пережившего послевоенный голод.

На каждом застолье ломился стол, чтоб не было голо,

Словно в последний раз собрались и рады.

В школах учили собирать автоматы, оказывать

первую помощь.

Олег сказал, что выживут молодые и сильные.

Над прочими вырастут мать-и-мачеха, пролески синие.

Носи свою маску. Мой руки. Ешь витаминный овощ.

Через месяц начнут цвести абрикосы, чуть позже – вишни,

От дикого винограда станут дома лохматы.

И помни: умение выстрелить из автомата

Никогда не бывает лишним.

Март 2020

«Говорила медсестра Оксана, когда мы курили…»

Говорила медсестра Оксана, когда мы курили:

«А ведь поступала же на пиар, и горя б не знала».

Вскидывалась умирающая старуха в запахе гнили,

И Оксана бежала ставить укол, подтыкать одеяло.

А она глазастая такая, смешливая, круглолицая,

А вокруг гниют и умирают, страшно, в сне не приснится,

А Оксана такая: «Ну чего, ну сама же выбирала больницу».

Когда рассветает, над тюльпанами во дворе запевают

птицы.

О, если бы вы видели эти тюльпаны!

После суточной смены к ним выходишь, как пьяный,

Нюхаешь, чтобы убедиться, что ты на этом свете,

И они прекраснее, чем котята, щенки и дети.

А мы курили, потом привезли бомжа,

И Оксана что-то ему вколола, велела лежать,

И он глядел на чистую койку, на эту Оксану,

И, кажется, плакал, но было темно, так что врать не стану.

Когда Бог решит, что хватит нам, правда, жить,

Тут-то и выйдут вшивые эти бомжи,

Загнивающие изнутри старухи с гангреной,

Наркоманы с тощими лицами, тонкими венами.

И будет их войско от края до края, войско полуживое,

И тут-то Бог, конечно, вспомнит:

Оксана.

Оксаны.

Развернётся, махнёт рукою:

Живите, мол, дальше, никого я трогать не стану.

Май 2020

«Я вспомнила: мы тогда расходились…»

Я вспомнила: мы тогда расходились,

Я – к поезду, а ты – обратно в метро

(до закрытия). И это было как ирис

прорастает сквозь лёгкие, раздирая нутро.

Вот так: уносит длинный питерский эскалатор,

и я всё выше и меньше, исчезну скоро совсем,

я стану нечеловеком, пятимерным, крылатым,

и уже не я позвоню из вагонных стен.

Куда мне теперь девать любовь, если ты остался

маленьким, еле видимым человеком внизу,

если ты растаял там, на питерской станции,

и куда мне теперь, не вывезу, не довезу?

Некого мне больше любить, и я раздаю старухам,

Бездомным котам – любовь, только всё она прибывает,

Бьётся в моих висках, как океан, – глухо,

Подступает, словно