Антология - Европейская поэзия XIX века

ТАК И ЭТАК

О, радость юного огня,Когда, усилий не ценя,Я в горы шел, — когда меняМанили кручи,—Чтоб там, в тени густой сосны,Познать величье вышины,Где с осени и до весныГнездятся тучи.

Воистину бывал я рад,Когда летел на землю град,Небес багряный маскарадМне был по нраву,—Но гром стихал, редела мгла,Заря благую весть несла:Ушла зима, весна сошлаНа мир по праву!

Почтеннейшие! НавсегдаУмчались юности года,—Как их воспомню без стыдаИ сожалений?В конюшне стоя без седла,Была лошадка весела,Она не грызла удилаВ горячей пене.

Сияли зеленью леса,Сверкала на траве роса,Мне улыбались небесаВ начале мая,Так звонко пели соловьи,Но мне хотелось в забытьиОплакать горести свои,Весне внимая.

О, встреча с морем и волной,Когда палит июльский знойИ жаждет лист во тьме ночнойПочуять влагу,Но вал морской к прибрежью льнет,Прибой под скалами ревет,—Веди ладью в водоворот,Яви отвагу!

Как юный бог, спеша вдохнутьГрозу в подставленную грудь,Плывешь, победоносный путьВо тьму нацеля,Чтоб без руля и без ветрилСкользить, покуда хватит сил,Лететь, покуда не испилВесь кубок хмеля!

О, роскошь — в поле иль в лесуС ружьем тяжелым на весуУмело выследить лису —Хвала добыче!А если крупно повезет —Под вечер сбить тетерку влет,Кто в восхищенье не придетОт доброй дичи?

О, роскошь юношеских лет,Когда вела меня чуть светЗа раненым самцом воследТропа оленья,О, как он взоры мне ласкал,И посреди отвесных скалВеличья гибели искал,А не спасенья!

Крыла у юности легки:Как сладостно надеть конькиИ с ветром наперегонкиЛететь свободно,Бежать по брызжущему льду,Забыть печаль на холоду,В философическом бредуНе гнить бесплодно!

Быть может, мне претил покой,Я рвался в море сквозь прибой,Меня над бездною морскойВалы качали;Вернувшись, я лишался сил,Меня смущал мой юный пыл,—В забавах я не схоронилСвои печали.

Звенел смычок в вечерний час,Шли косари в веселый пляс,Неужто счастье каждый разЛишь в танцах было?Благоухал высокий стог,В нем до зари проспать я мог,А на хрустальный ручеекЛуна светила.

Порой из ближнего селаНавстречу мне девчонка шла,Тропа всегда узка былаСреди пшеницы,А нынче — сколько ни шумятЦветы, но их покров не смят,Навек увял роскошный садМоей денницы.

Чуть свет с постели я вставал,Скорей, чем рог к охоте звал,Но нет, я весел не бывал,Охотясь в чаще,—Печально брел по лесу яИ слышал только гром ружья,И крики соек у ручья,И стон щемящий.

О чем я думал в те года?При свете солнечном всегдаЗеркальная равнина льдаВсего чудесней,—Звенела песня над катком:«Взгляни кругом, беги бегом»,—Но не томился ль я тайкомПри звуках песни?

О, как сверкает окоем,Когда с подружкою вдвоемТо спуск встречая, то подъем,Скользишь с опаской,И на бегу почуешь вдругКасание горячих рук,И, слыша шуточки вокруг,Зальешься краской.

Нет, много лучше было мнеС друзьями — иль наедине —Сидеть в домашней тишинеИ беззаветноВпивать живительный родникВ словах проникновенных книг,Последних истин каждый мигВзыскуя тщетно.

ВИЛЛЕМ КЛОС

Перевод Е. Витковского

Виллем Клос (1859–1938). — Изучал классическую филологию в Амстердаме. Один из основателей журнала «Новый вожатый» (1885). Принадлежал к движению «восьмидесятников», чье значение далеко выходило за пределы нидерландской литературы (в частности, целое поколение индонезийских писателей начала XX в. выросло под их влиянием). В конце 80-х годов Клос был признанным главой нидерландской литературы. Клос находился под сильным влиянием поэтики Шелли и Китса; сонеты немецкого поэта Августа Платена и рано умершего нидерландского «восьмидесятника» Жака Перка были для него эталоном поэтической формы. Один из лучших сборников Клоса — его «Книга Младенца и Бога» (1888), состоящая из сонетов. После 1890 года поэт обращается к созерцательным философским стихам. Широкой известностью пользовались три сборника Клоса «Строфы» (1894, 1902 и 1913).

МЕДУЗА

Взирает юноша с мольбою страстнойНа божество, на лучезарный лик,И тяжких слез течет живой родник,Но изваянье к горю безучастно.

Вот обессилел он, и вот — напрасно —Он рвется в смертный бой, но через мигОн побежден, и вот уже поник,—А камень смотрит хладно и ужасно.

Медуза, ты, лишенная души, —Верней, душа твоя прониклась ядомВ бесслезной, нескончаемой тиши,—

Пускай никто со мной не станет рядом,Но я склоню колени — поспешиПроникнуть в душу мне последним взглядом.

ВЕЧЕР

Куртина в ясных сумерках бледна;Цветы еще белей, чем днем, — и вотПрошелестел за створками окнаПоследней птицы трепетный полет.

Окрашен воздух в нежные тона,Жемчужной тенью залит небосвод;На мир легко ложится тишина,Венчая суеты дневной уход.

Ни облаков, ни ветра нет давно,Ни дуновенья слух не различит,И все прозрачней мрак ночных теней,—

Зачем же сердце так истомлено,Зачем оно слабеет, — по стучитВсе громче, все тревожней, все сильней?

«О море бурное…»

О море бурное, что бьется в страсти дикой,Зерцало, данное изменчивой судьбе,О море, вечное в неверности великой,Даритель красоты, неведомый себе.

Одето влажною лазурного туникой,Преображенное в немыслимой волшбе,Оно грядет к брегам толпой тысячеликой,И в ярости ревет, и сетует в мольбе.

О, если бы моя душа вострепетала,Как море синее, светла и хороша,Я не томился бы в тщете земной устало,—

С презреньем низкие заботы отреша,Благой покой познав, душа бы морем стала —У моря нет границ, — так стань же им, душа!

«Я — царь во царстве…»

Я — царь во царстве духа своего.В душе моей мне уготован трон,Я властен, я диктую свой законИ собственное правлю торжество.

Мне служат ворожба и колдовство,Я избран, возведен, провозглашенИ коронован лучшей из корон:Я — царь во царстве духа своего.

Но все ж тоска порою такова,Что от постылой славы я бегу:И царство и величие отдам

За миг один — и смерть приять смогу:Восторженно прильну к твоим устамИ позабуду звуки и слова.

ABE МАРИЯ

Была ночная синева нежна;Я грезил; из неомраченной далиЗлатые звезды ласково сияли;Дремала утомленная луна.

И грезою предстала мне Она —Созвездия, столь ясные вначале,Над ней слились в подобие вуали,Струящейся, как чистая волна.

Возлюбленная, Ты явилась мне!Мария, аве! — к небу возлетая,Возник мой голос в воздухе ночном,—

Исчезли мысли обо всем ином:Я видел, как стоишь Ты, Пресвятая,В златом дожде, висящем в вышине.

«Деревья в позднем золоте стоят…»