Разбежались линии руки - Станислав Борисович Малозёмов

осени

Листья жёлтые, листья медные

В голубое, холодное озеро.

В голубое, холодное озеро…

Не с тобой

Посреди стола камбала,

Сверху лампа свет сыплет в суп.

И гитара лепит не в лад,

Из подружки давит слезу.

Дрожь её залапанных плеч

Добавляет звона струне.

Ей уже не встать — только лечь,

Всё уже теперь только мне.

Я один, ты одна,

Пей ещё, пей до дна.

Там, на дне, в глубине

Утонула луна,

Под которой с другой,

С той другой, дорогой,

Не с тобой

Отгулял я сполна.

Катится мой камень с души.

Девочку прибьёт — помяну.

Я её купил за гроши

И ещё куплю не одну.

Вот она опять налила…

И теперь, хоть пой, хоть не пой,

Мой стакан всегда пополам,

С горем пополам. И с тобой.

Я один, ты одна,

Пей ещё, пей до дна.

Откуда я иду

Откуда я иду, куда, зачем и с кем,

Вне графиков и схем дорожного движенья?

И вопреки закону торможенья

Следов не оставляю на песке.

Кто к ней мне выбрал путь,

Но объяснить забыл, что второпях господь назначил ей другого?

Что душу ей моё не тронет слово,

А мне уже назад не повернуть.

Но кто я среди всех, случайных и чужих,

Идущих вслед за ней с настырностью убогой?

Мне б обойти её другой дорогой…

Но нет другой дороги, как на грех.

Игра воображения

Как странно это было, как смешно –

Игра воображения.

Я в зеркало глядел, но как в окно,

Не видя отражения.

А за окном шёл снег, снежинками звеня,

За звоном вслед бежал мальчишка по снегу.

И показалось мне, как будто это я

Из детства своего бегу.

О как давно, давным-давно

Тот дорогой мне снег растаял.

И как в кино, в немом кино

Мелькнули проводы его.

И город детства моего

На память долгую оставил

Мне только в прошлый мир окно

И снег. И больше ничего.

И грустно это было, как назло,

Прощальная истерика.

А всё, что показалось, уплыло,

Как талый лёд от берега.

И лет безумный бег я не остановлю,

И что ушло, никак не возвратить.

Но тот из детства снег я помню и люблю,

Как только я могу любить.

Госпожа удача

Мой журавль покуда в небе и синица не в руке.

Мне сейчас хватило бы синицы.

У меня, как и в кармане, так же пусто в кулаке.

Ни синицы у меня, ни синей птицы.

А удача чуть не плачет, так удаче нужен я.

И она за мной не первый год плетётся:

— Журавля поймать не можешь, так хотя бы воробья,

Мне к тебе без птицы счастья не идётся.

Не положено удаче приставать ко всем подряд.

Только к тем, кто отловил хотя б синицу.

Не поймал — ходи голодный, как в народе говорят,

Пусть тебе твоя удача и не снится.

Тут задумался я крепко, заблудился в мыслях я:

Вот живу ж без птицы счастья и удачи.

Денег мало, счастье есть и есть любимая моя.

Ну, а это — всё что надо. Не иначе.

Ни синиц, ни журавлей, а я живу в любви своей.

В настоящей, во взаимной, очень долгой.

Птаха счастья — соловей нам в саду поёт о ней.

И ловить его ни смысла нет, ни толка.

В общем, это не задача — без удачи жизнь прожить.

Только ты со мной, любовь, не разлучайся!

И журавль в высоком небе надо мною не кружи,

Госпожа моя, удача, не печалься.

Двое

Играет тихо радио в пустой квартире маленькой,

Где кроме нас из мебели лишь чайник да кровать.

И я не помню сам уже, что ты, к несчастью, замужем.

Да и тебе не хочется об этом вспоминать.

Играет тихо радио, и души наши грешные

Не чувствуют ни времени, ни боли, ни стыда.

А ты, такая нежная, на два часа украдена…

Ах, как бегут, бегут они неведомо куда!

Эх, раз да ещё раз

Дай бог нам лишний час!

Кому поставить памятник за эту жизнь дурацкую,

В которой врать и прятаться приятней, чем не врать?

Мотается наш маятник меж былью и меж сказкою,

И ни того, ни этого у нас не отобрать.

Жизнь далеко ли, близко ли, но окна так зашторены

Что ни