Эдгар По - Т. 1. Стихотворения и поэмы Эдгара По в переводе Валерия Брюсова

1845

1

СПЯЩАЯ

То было полночью, в Июне,В дни чарованья полнолуний;И усыпляюще-росистыйШел пар от чаши золотистой,За каплей капля, ниспадалНа мирные вершины скалИ музыкально, и беспечноСтруился по долине вечной.Вдыхала розмарин могила;На водах лилия почила;Туманом окружая грудь,Руина жаждала — уснуть;Как Лета (видишь?) дремлют воды,Сознательно, в тиши природы,Чтоб не проснуться годы, годы!Вкусила красота покой…Раскрыв окно на мир ночной,Айрина спит с своей Судьбой.

Прекрасная! о, почемуОкно открыто в ночь и тьму?Напев насмешливый, с ракит,Смеясь, к тебе в окно скользит, —Бесплотный рой, колдуний ройИ здесь, и там, и над тобой;Они качают торопливо,То прихотливо, то пугливо,Закрытый, с бахромой, альков,Где ты вкусила негу снов;И вдоль стены, и на полуТрепещет тень, смущая мглу.

Ты не проснешься? не ужаснешься?Каким ты грезам отдаешься?Ты приплыла ль из-за морейДивиться зелени полей?Наряд твой странен! Ты бледна!Но как твоя коса пышна!Как величава тишина!

Айрина спит. О если б сонГлубок мог быть, как долог он!Храни, о небо, этот сон!Да будет святость в этой спальне!Нет ложа на земле печальней.О Боже, помоги же ейНе открывать своих очей,Пока скользит рой злых теней.Моя Любовь, спи! Если б сонСтал вечным так, как долог он!Червь, не тревожь, вползая, сон!Пусть где-то в роще, древней, темной,Над ней восстанет свод огромный,Свод черной и глухой гробницы,Что раскрывал, как крылья птицы,Торжественно врата своиНад трауром ее семьи, —Далекий, одинокий вход,Та дверь, в какую, без забот,Метала камни ты, ребенком, —Дверь склепа, с отголоском звонким,Чье эхо не разбудишь вновь(Дитя греха! моя любовь!),Дрожа, заслыша долгий звон:Не мертвых ли то слышен стон?

2

ЮЛЭЛЕЙ

Я жил один,В стране кручин(В душе был озерный покой).Но нежная стала Юлэлей моей стыдливой женой,Златокудрая стала Юлэлей моей счастливой женой!Темней, ах, темнейЗвезды, ночей,Чем очи любимицы грез!И легкий туман,Луной осиян,С переливами перлов и роз,Не сравнится с небрежною прядью — скромной Юлэлейволос,Не сравнится с случайною прядью — огнеокой Юлэлейволос.

Сомнений и бедС поры этой нет,Ибо вместе мы с этих пор,И ярко днемОзаряет лучомНам Астарта небесный простор,И милая взводит Юлэлей к ней материнский свой взор,И юная взводит Юлэлей к ней свой фиалковый взор!

3

ГОРОД НА МОРЕ

Смотри! Смерть там воздвигла трон,Где странный город погружен,На дымном Западе, в свой сон.Где добрый и злой, герой и злодейДавно сошли в страну теней.Дворцы, палаты, башни там(Ряд, чуждых дрожи, мшистых башен)Так чужды нашим городам!Не тронет ветер с моря — пашен;И воды, в забытьи немом,Покоятся печальным сном.

Луч солнца со святых высотТам ночи долгой не прервет;Но тусклый блеск угрюмых водСтруится молча ввысь, на крышиЗмеится по зубцам, и выше,По храмам, — башням, — по палатам, —По Вавилону — сродным скатам, —Тенистым, брошенным беседкам, —Изваянным цветам и веткам, —Где дивных капищ ряд и ряд,Где, фризом сплетены, висят —Глазки, — фиалки, — виноград.

Вода, в унынии немом,Покоится покорным сном;С тенями слиты, башни теКак будто виснут в пустоте;А с башни, что уходит в твердь,Как Исполин, вглубь смотрит Смерть.

Глубь Саркофагов, капищ входЗияют над мерцаньем вод;Но все сокровища дворцов,Глаза алмазные богов,И пышный мертвецов убор —Волны не взманят: нем простор.И дрожь, увы! не шелохнетСтеклянную поверхность вод.Кто скажет: есть моря счастливей,Где вихри буйствуют в порыве,Что бури есть над глубинойНе столь чудовищно немой!

Но что же! Воздух задрожал!Встает волна, — поднялся вал!Как будто, канув в глубину,Те башни двинули волну,Как будто крыши налетуСоздали в небе пустоту!Теперь на водах — отблеск алый, —Часы — бессильны и усталы, —Когда ж под грозный гул во тьму,Во глубь, во глубь, весь город канет,С бесчестных тронов ад восстанет,С приветствием ему!

4

БЕСПОКОЙНАЯ ДОЛИНА

Прежде мирный дол здесь был,Где никто, никто не жил;Люди на войну ушли,Звездам вверив волю пашен,Чтоб в ночи, с лазурных башен,Тайну трав те стерегли.Где, лениво скрыт в тюльпаны,Днем спал солнца луч багряный.Видит каждый путник ныне:Нет покоя в той пустыне.Все — в движеньи, все — дрожит,Кроме воздуха, что спитНад магической пустыней.Здесь ветра нет; но в дрожи лес,Волна волне бежит в разрез,Как в море у седых Гебрид.А! ветра нет, но вдаль бежитТуч грозовых строй в тверди странной,С утра до ночи, — непрестанно,Над сонмом фиалок, что стремятВвысь лики, словно женский взгляд,И лилий, что дрожат, сплетясьУ плит могил в живую вязь,Дрожат, — и с куп их, что слеза,По каплям, вниз течет роса;Дрожат; — что слезы, вниз, меж тем,Спадают капли крупных гемм.

1846

ВАЛЕНТИНА

Фантазия — для той, чей взор огнистый — тайна!(При нем нам кажется, что звезды Леды — дым).Здесь встретиться дано, как будто бы случайно,В огне моих стихов, ей с именем своим.Кто всмотрится в слова, тот обретет в них чудо:Да, талисман живой! да, дивный амулет!Хочу на сердце я его носить! ПовсюдуИщите же! Стихи таят в себе ответ.О, горе, позабыть хоть слог один. НаградаТогда потеряна. А между тем данаНе тайна Гордия: рубить мечом не надо!Нет! С крайней жаждою вникайте в письмена!Страница, что теперь твой взор, горящий светом,Обходит медленно, уже таит в стихахТри слова сладостных, знакомых всем поэтам,Поэта имя то, великое в веках!И пусть обманчивы всегда все буквы (больноСознаться), ах, пусть лгут, как Мендес Фердинанд, —Синоним истины тут звуки!.. Но довольно.Вам не понять ее, — гирлянда из гирлянд.

1847

1

ЮЛАЛЮМ

Скорбь и пепел был цвет небосвода,Листья сухи и в форме секир,Листья скрючены в форме секир.Моего незабвенного года,Был октябрь, и был сумрачен мир.То был край, где спят Обера воды,То был дымно-туманный Уир, —Лес, где озера Обера воды,Ведьм любимая область — Уир.

Кипарисов аллеей, как странник,Там я шел с Психеей вдвоем,Я с душою своей шел вдвоем,Мрачной думы измученный странник.Реки мыслей катились огнем,Словно лава катилась огнем,Словно серные реки, что ЯникЛьет у полюса в сне ледяном,Что на северном полюсе ЯникСо стоном льет подо льдом.

Разговор наш был — скорбь без исходаКаждый помысл — как взмахи секир,Память срезана взмахом секир:Мы не помнили месяца года(Ах, меж годами страшного года!),Мы забыли, что в сумраке мир,Что поблизости Обера воды(Хоть когда-то входили в Уир!),Что здесь озера Обера воды,Лес и область колдуний — Уир!

Дали делались бледны и серы,И заря была явно близка,По кадрану созвездий — близка,Пар прозрачный вставал, полня сферы,Озаряя тропу и луга;Вне его полумесяц АшерыСтранно поднял двойные рога,Полумесяц алмазной АшерыЧетко поднял двойные рога.

Я сказал: «Он нежнее Дианы.Он на скорбных эфирных путях.Веселится на скорбных путях.Он увидел в сердцах наших раны,Наши слезы на бледных щеках;Он зовет нас в блаженные страны,Сквозь созвездие Льва в небесах —К миру Леты влечет в небесах.Он восходит в блаженные страныИ нас манит, с любовью в очах,Мимо логова Льва, сквозь туманы,Манит к свету с любовью в очах».

Но, поднявши палец, ПсихеяПрошептала: «Он странен вдали!Я не верю звезде, что вдали!О спешим! о бежим! о скорее!О бежим, чтоб бежать мы могли!»Говорила, дрожа и бледнея,Уронив свои крылья в пыли,В агонии рыдала, бледнеяИ влача свои крылья в пыли,Безнадежно влача их в пыли.

Я сказал: «Это — только мечтанье!Дай идти нам в дрожащем огне,Искупаться в кристальном огне.Там, в сибиллином этом сияньи,Красота и надежда на дне!Посмотри! Свет плывет к вышине!О, уверуем в это мерцаньеИ ему отдадимся вполне!Да, уверуем в это мерцанье,И за ним возлетим к вышине,Через ночь — к золотой вышине!»

И Психею, — шепча, — целовал я,Успокаивал дрожь ее дум,Побеждал недоверие дум,И свой путь с ней вдвоем продолжал я.Но внезапно, высок и угрюм,Саркофаг, и высок и угрюм,С эпитафией дверь — увидал я.И, невольно, смущен и угрюм,«Что за надпись над дверью?» сказал я.Мне в ответ: «Юлалюм! Юлалюм!То — могила твоей Юлалюм!»

Стало сердце — скорбь без исхода,Каждый помысл — как взмахи секир,Память — грозные взмахи секир.Я вскричал: «Помню прошлого годаЭту ночь, этот месяц, весь мир!Помню: я же, с тоской без исхода,Ношу страшную внес в этот мир(Ночь ночей того страшного года!).Что за демон привел нас в Уир!Так! то — мрачного Обера воды,То — всегда туманный Уир!Топь и озера Обера воды,Лес и область колдуний — Уир!»

2