Расул Гамзатов - Суди меня по кодексу любви (стихи и поэма)

И в исповедальной ее тищине

К врачу обращаюсь я с просьбой печальной:

- Прошу, никого не впускайте ко мне.

Встречаться со мною и нощно и денно

Здесь может одна только женщина гор.

Насквозь она видит меня без рентгена.

Ей ведом триумф мой и ведом позор!

Ношу я на сердце достойные шрамы,

Его никому не сдавая в наем,

И может подробнее кардиограммы

Она вам поведать о сердце моем.

И, кроме нее, приходящих извне,

Прошу, никого не впускайте ко мне.

* * *

Царицей прослыв в государстве Любви,

Столетье двадцатое ты не гневи!

Монархия - песенка спетая.

Отрекшись от трона, сама объяви

Республикой ты государство Любви,

Монархия - песенка спетая!

Подобно колонии был я тобой

Легко завоеван в дали голубой,

Но к воле путь знают колонии...

- Ах, милый бунтарь, в государстве Любви

Отречься от власти меня не зови,

Когда ты сторонник гармонии.

Уйду - станешь тем озадачен,

Что женщиной снова захвачен.

* * *

С головою повинною я

Обращаюсь к тебе, моей милой!

Не гневись, мой Верховный судья,

Пощади, сделай милость, помилуй!

Если правишь ты праведный суд,

То припомни обычай Востока.

Он о том говорит не без прока,

Что повинных голов не секут.

Не впервые тобой я судим

За проступок, что; признан греховным.

Ты Судьей моим стала Верховным,

Кто ж защитником будет моим?

Может, ты, мой Верховный судья,

Станешь им, доброты не тая?

* * *

На пенсию выходят ветераны,

Заслуги их, и подвиги, и раны

Забыть годам грядущим не дано.

А чем заняться этим людям старым

Прильнув к перу, предаться мемуарам,

Иль по соседним разбрестись бульварам

Затем, чтобы сражаться в домино?

Для поздних лет не все тропинки торны,

Зато любви все возрасты покорны,

Ее кавказский пленник я по гроб.

В отставку? Нет! Милы мне женщин чары.

Они мои давнишние сардары,

Пишу стихи о них, а мемуары

Писать не стану - лучше пуля в лоб!

* * *

Войны, раны и недуги

Угрожают мне давно:

- Ни в какой от нас кольчуге

Не спасешься все равно.

В грудь мне целит быстротечный

День, как кровник на скаку:

- Для чего, поэт беспечный,

Пел любовь ты на веку?

Но всему познавший цену,

На снегу взрастив вербену,

Утверждаю вновь и вновь:

- Сможет войны, ложь, измену

И седых столетий смену

Пережить моя любовь!

* * *

В Дербенте виноградари гуляли

И возносилась древняя лоза,

И предо мной, зеленые, мерцали

Твои, как виноградины, глаза.

В Японии попал я ненароком

На праздник вишни. И твои уста,

С вишневым породнившиеся соком,

Припоминал в разлуке неспроста.

На праздник роз меня позвав, болгары

С вином багряным сдвинули бокалы,

Но догадаться не были вольны,

Что вспоминал я, их веселью вторя,

Как на заре выходишь ты из моря

По розовому кружеву волны.

* * *

В прядильне неба женщины соткали,

Земным веленьем пашни и нови,

Из радости, надежды и печали

Полотнище для знамени Любви.

И с той поры, как вздыбленностью суши,

Кавказ мой предвосхитил взлет ракет,

Не это ль знамя осеняет души

И отражает их небесный свет?

Сердечных мук, друзья, не опасайтесь,

Чтоб в пору вьюг вам пели соловьи.

И женщинам, ликуя, поклоняйтесь,

Храня подобье Африки в крови...

"Влюбленные всех стран, соединяйтесь!"

Я начертал на знамени Любви!

* * *

Твоя сказала мама:

Посмотрим, ухажер,

Дубовый пень ли сможешь

В дрова ты превратить?

Был пень железным, как топор,

А сам топор, как пень, остер.

Но смог, в тебя влюбленный, очаг я растопить.

Жизнь подает порою топор мне до сих пор!

- Вот пень! Руби, приятель!

Огонь почти угас!

А пень железный, как топор,

А сам топор, как пень, остер,

Но вновь я заставляю огонь пуститься в пляс.

И от тебя не слышал поныне горьких слов

О том, что меньше стало в камине нашем дров.

* * *

Из-за тебя потребовать к барьеру

Мне в жизни рок другого не судил.

В недобрый час твою предавший веру,

Я сам твоим обидчиком прослыл.

Куда от прегрешения деваться?

И вновь себя, как недруга кляня,

Один в двух лицах выхожу стреляться,

И нету секундантов у меня.

Быть раненным смертельно на дуэли

Хотел бы я: чтобы, подняв с земли,

Меня на бурке или на шинели

К твоим ногам кавказцы принесли.

И вымолить прощение успели

Уста, что кровью изошли.

* * *

На площади, где марши ликовали,

Мы шествие военных наблюдали,

Увенчанных созвездьями наград.

Вдруг я сказал: - Имел бы вдоволь власти,

Дивизиям, сгорающим от страсти,

Назначил бы торжественный парад,

Чтоб, на седых мужей держа равненья,

С нашивками за славные раненья,

Держали строй влюбленные всех стран.

И за тебя я умереть готовый,

Шагал бы с ними, как правофланговый.

Ты рассмеялась: - Ах, мой ветеран,

Зачем парад влюбленным и равненье,

Им во сто крат милей уединенье.

ЛЮБИМЫХ ЖЕНЩИН ИМЕНА

Встревожены земные шири,

Но знаю способ я один,

Как укротить в подлунном мире

Воинственность его мужчин.

Когда б мне власть была дана,

Вершинам всем,

являя разум,

Я даровал бы в мире разом

Любимых женщин имена.

Чтоб опустились руки вдруг

Пред картою у бомбардира,

Пусть лучшей половины мира

Глаголят имена вокруг.

Когда б мне власть была дана,

Неся ответственность пред веком,

Я матерей бы имена

Присвоил пограничным рекам.

Еще дух рыцарства в чести,

И, может, власть его опеки

Переступить такие реки

Удержит воинов в пути.

В честь просветления очей,

Издав указ антивоенный,

Назвал бы звезды во вселенной

Я именами дочерей.

И сразу бы на небе мира

Не стало б в далях грозовых

Ни одного ориентира

Для самолетов боевых.

И, обретя покой, планета

Жила бы, радости полна...

Звучат всегда в душе поэта

Любимых женщин имена.

СЕНЬОРИНА

Тебя я заклинаю, сеньорина,

Еще не поздно,

на берег сойди!

Надежда, как свеча из стеарина,

Горит и тает у меня в груди.

Вели глушить моторы капитану,

Остаться пожелай на берегу.

И я, седой,

мгновенно юнгой стану,

Тебе сойти по трапу помогу.

Куда бежишь?

На зов какого долга?

Попутчикам недобрым крикни: "Прочь!"

Предавшим Революцию

недолго

И женщину предать в любую ночь.

Какая мысль больная осенила

Тебя бежать?

Отбрось ее, молю!

Ты слышишь, дорогая сеньорина,

Как шепчет Куба:

"Я тебя люблю!"?

Молю, взгляни еще раз на Гавану,

Пролей слезу. Вот холм Хосе Марти.

Одумайся - и молодым я стану,

Тебе по трапу помогу сойти.

Я видел много женщин, убежавших

В чужие земли из краев родных,

Я видел их, за деньги ублажавших

Кого угодно в сумерках ночных,

И даже перед пламенем камина

Они весь век согреться не могли.

Судьбы не ищут,

слышишь, сеньорита,

ОТ ненаглядной родины вдали.

Холодной, словно дуло карабина,

Сразит чужбина и тебя тоской.

Не уплывай, останься, сеньорина,

Печального солдата успокой.

Он в бой ходил, он знает силу слова

И рисковать умеет головой.

Нигде не встретишь рыцаря такого

В зеленой гимнастерке полевой.

Пускай морская пенится пучина,

Кидайся в воду.

К берегу плыви!

Иду тебе на помощь, сеньорина,

Посол надежды, веры и любви.

МУЛАТКА

Вновь половипчатой, неспелой

Взошла над островом луна,

И одинокой лодкой белой

Скользила по небу она.

И ночь шуршала черным шелком,

И ночи африканской лик

В Сантьяго вдруг

на камнях желтых

Воочью предо мной возник.

Невдалеке плела узоры

Речушка, вольности полна,

Невидимого дирижера

Казалась палочкой она.

И две мулатки песню пели,

В словах искрились угольки,

Горячих губ, что пламенели,

Слегка белели уголки.

Пленен был песней этой сразу

И оценил ее чекан

Я - горец, преданный Кавказу,

Перелетевший океан.

Слова в ней были как загадки,

Но лишь для слуха моего.

Ах, где вы взяли их, мулатки?

Петь научились у кого?

Быть может, трепетно и смело

Вблизи карибского кольца

Так мама черная вам пела

Про белоликого отца?

Иль, может,

так в открытом море

Отец ваш черный

При луне

О белолицей пел сеньоре

Своей возлюбленной жене?

Отца и матери напевы,

Отца и матери черты

Вам путь открыли в королевы

На карнавалах красоты.

О Куба, гордая мулатка,

Был от тебя я без ума,

Ты королева, и солдатка,

И революция сама.

И жизнь свою считать я тоже