необъятное обнять - Кирш Ли

действие

возьмёт себе подкожную

первооснову речи.

 

// 07.04.2024.

 

 

***

 

сложить себя как книгу,

с нумерацией сквозной,

извлечь бумажный остов и нарастить

узорочную крону слов,

трепещущих и жадных

к воздуху и свету, способных

форму претворить

в любой момент, из камня -

в звук, из пламени -

в звучанье аромата, с шлейфом

полосатой маеты,

перемежающейся мятою фольгою, -

металл сквозь тело бумазеи;

 

сложить листок к листу,

с любого места будучи открытой

твоя написанная книга

меняет лик от летописи к дневнику,

от лирики к интиму,

и выхваченная фраза чуть парит

над эпизодом,

цитата выплывает из контекста

заблудшим лебедем

над гладью дней,

листаемых до неопределённой точки.

 

 

// 08.04.2024.

 

 

***

 

я буду плакать...

нет, не буду.

или немного? скромно, в уголке, -

платочком белым точно флагом белым

сподоблюсь веки промокать,

ну и вздыхать, украдкой, всхлипывая жалко -

... о нет. наверное, не стоит всё ж.

Так плакать или нет? нелёгкий выбор,

почти как между гладким и шершавым,

направо иль налево повернуть,

свернуть ли в тёмный лес с дороги торной,

взойти на лодку с берега сухого,

или обратно повернуть. Домой.

Мне хочется рыдать. А я пишу.

Вожу железным стилусом по глиняным табличкам.

Стираю палимпсест, растапливаю печь,

и растираю пригоршню сухого ячменя

почти что в пыль, но всё бросаю, одеваюсь и иду

искать шуршащие соцветья хмеля.

Навзрыд. Глотая слёзы жемчугами,

замешиваю свой животворящий хлеб.

 

// 09.04.2024.

 

 

***

 

звуком, речью,

я из земли небесным древом

расту к зениту, уравновешивая тяжесть

маятника смены вех

и лёгкость зелени

полупрозрачной кроны

в объятьях

солнечного света и паутины облаков;

я прорастаю в прошлое,

меняя завтра сделанное ныне,

витая кончиком ростка за осью

мира,

лаская дрожь листка

шершавой гранью бури,

испытывающей прочность веры

в то, что мы преодолеем

любое за и сверх, то или иное,

переходящее за грань

осмысленного жеста и горлового

пения вслед каждому рассвету,

и потому, -

расту с миндальным цветом в волосах

и тонким ароматом древесины

свежих срезов, куда привой ложится

новый и почти чужой,

а чуть позднее свой,

сращённый чудным образом с основой,

и мы неразделимо держим свод,

который полон звёзд,

хотя их днём совсем не видно -

в небесном океане вод.

 

// 10.04.2024.

 

 

***

 

косяк небесных рыб

свивает мельтешенье межпространственных

пустот,

и всплеск сонарных звуков нас

ведёт к лазейке потайной

межличностных взаимодействий, -

впредь

я не позволю никому

сминать мой горизонт

под самый ворот, мне ленты из небес

под цвет и впору,

мне любы ощущенья

вне земного тяготенья,

и сладок вкус мрачнейших из глубин;

 

косяк небесных рыб

проходит частый бредень

непринуждённо и легко -

блистательный клинок лавирует у времени

в ячейках, нет сил

ловиться на уловки простофиль,

которые всех остальных,

кто не раскидывает сети,

причисляют к сонму дураков;

 

ловись, большой и малый,

плети силки, черти смешные сцены

из охотничьих рассказов, -

зачем иначе мы коптим пещерный потолок

почти божественным,

но впредь почти обыкновенным, - костром -

на черном полотне

любой скребок главнее мастихина.

 

// 13.04.2024.

 

 

***

 

как будто проживая вновь

наискосок проложенные тени

штакетником в июльский день,

гудящий цвет весенний

с ветвей вишнёвых, полных пчёл,

случайный взгляд ступающих навстречу,

и мимоходом брошенный ответ;

 

как будто проживая вновь

уставший вечер, ложащийся у ног

покорной тенью,

риторику бесед, меж мною и тобою,

и дивный, - от окна по полу,

ложащийся закатный свет;

 

и лёгкое смещенье

дня за днём

в журчащем сонме проживаемых забот,

выращивает чувство смутных узнаваний

себя во всём, во всех того,

кто глубина и беспокойство,

кто где-то в стороне, и рядом за спиной,

кто чуть привычен внешним очертаньем,

кто стыдно любопытен шорохом отличий,

и так же, как и ты, безмерно одинок

на многолюдной мостовой,

кто сам и страж, и склеп,

где множество сокровищ

потусторонним блеском

озаряют внутренние замкнутые стены

изнутри,

кто сам канва обыденных событий

и чудо, даром явленное всем.

 

 

// 14.04.2024.

 

***

 

я словно внутренней чертой

подразделяю

зыбкую границу светотени

и мягкий угол, где догадкой

ждёт тихо свой черёд

святое воскресенье, –

сакральность мирного семейного угла

ведомо принимает

форму отождествленья

с заветом и с чистотой стиха,

со спинкой стула, на которой

висит одежда с теплотой

того, кто только что пришёл домой,

со скрипом половиц, дышащих

в такт естественному ритму

жизни дома;

такой условностью граница

становится осознанным

и равновесным балансиром,

ведёт на поводу разгорячённые

умы и примиряет сновиденья

с трудом благословенных будних дней,

связующих воедино.

 

// 15.04.2024.

 

 

***

 

узелок завяжу крест накрест, –

в нём припасы на день или два,

хватит ли для побега, не знаю,

знаю лишь, что мне большего не унести;

мой листок по течению сносит,

кружит водоворотом сомнений и случая,

пеленает туманами

встреч непредвиденных,

и возносит как облако над водой;

 

всплеск

весла в тишине предрассветных

сумерек

отвечает крадущимся шорохам

тени, от крыла лебединого

всполоха,

звона стремени, потревожено

временем, что водой рассекается

надвое, - только в лодке я

момент удержу настоящего,

что сплыло - за кормой

оставляется, что грядёт –

за излучиной скрыто

и в зарослях, мои мысли

полны соприсутствия –

сокровенно звучащего

близкого,

сопредельно скрещённого

с линией,

по течению времени влитого.

 

 

// 19.04.2024.

 

 

 

 

***

 

собирается облаком

дымчатый, еле слышный напев, –

возносящего к свету свои лепестки

цветка, сохранившего отпечатки стоп

устало покинувшего его божества,

и надежды

будущего человечества,

опылённого глиной вместе с талантом

ладоней едва ли

познаваемого гончара;

что-то особо важное,

скреплённое воском священных пчёл

вложено в глубину, но не в тело, –

в запах и цвет восходящего

блестящим ручьём

от истока к искомому,

куда все реки текут

и собираются в гурт, обводя

полукольцами русла будущие грехи

и неясные добродетели

заблудившегося в перелеске

стремления куда-то и как-нибудь.

 

с изнанки божьего замысла

нитки торчат от просчётов,

неведенья, и заведомых перемен

от чего-то к кому-то,

влекомых наитием и романтикой

неустрашимого оптимизма, –

хрупкость листа

предначертана,

нам остаётся только надеяться, что правда –

всегда остаётся

на истинной стороне –

в тысячный раз воскресающего

добра.

 

// 22.04.2024.

 

 

***

цветочный бред,

в распахнутые окна влез

наглейшим образом,

милейшим способом –

как лисий хвост, обняв за шею,

запахом втянулся и прикорнул

на ветке,