Избранное - Хафиз Хорезми

Вся речь человечья не столь животворна!

Слова тебе любы, что слаще услады,—

Как мед — твои губы,— скажу непритворно.

Не диво, что столь я тобою унижен:

Дитя своеволья, грозна ты и вздорна.

Хафиз безответный, больной, неприметный,

У двери запретной лежит беспризорно.

* * *

Горько плачу я без милой: «О моя отрада, где ты?»

Друг всеведущий, помилуй, сердце знать бы радо: где ты?

От любви, меня пленившей, ум и разум я утратил,—

Душу страстью опьянивший хмель мой и услада, где ты?

В сердце суждено вонзиться горестным шипам разлуки,—

Грустный соловей томится: о цветенье сада, где ты?

О, когда же я остыну от кровавых мук разлуки?

Лань, нашедшая долину, где сладка прохлада, где ты?

Я, томясь бессонным плачем, твои очи жажду видеть,—

Ты очам моим незрячим — свет и светоч взгляда,— где ты?

На торгах любви желанной я, обманутый, рыдаю:

Где товар мой безобманный,— мне тебя лишь надо,— где ты?

Болтовнею лицемерной о любви толкуют люди,—

О Хафиз, где друг твой верный,— за любовь награда,— где ты?

* * *

На свете где найдешь столь дивный лик?— скажи,

Какой с тобою схож маг-чаровник?— скажи.

Удел высокий дан тебе в стране души,—

Где есть такой султан среди владык?— скажи.

Поверь: любовь твоя мне исцеленье даст,—

Найду ль лекарство я хоть в смертный миг?— скажи.

Цвет твоего лица румян от слез моих,—

Не дар ли от творца мой стон и крик?— скажи.

Твоим устам под стать расцвел в саду бутон,—

Кто мог еще сыскать такой цветник?— скажи.

Твой томный взгляд хитер — сто тысяч смут вокруг,—

Не мука ли твой взор для горемык?— скажи.

Как много жертв в огне палит любовь, Хафиз,—

Но меж палимых мне где есть двойник?— скажи.

* * *

Нет, таких, как ты, прекрасных не сыскать вовек,

И таких, как я, несчастных не сыскать вовек.

В том чертоге, где сияешь ты своей красой,

К твоим милостям причастных не сыскать вовек.

Все в любви к тебе страдают от сердечных мук,—

Избежавших мук ужасных не сыскать вовек,

И таких, как ты, счастливых в мире не найдешь,

И таких, как я, злосчастных не сыскать вовек.

На тебе — знак совершенства, ты — превыше всех,—

С этим мненьем несогласных не сыскать вовек.

Ты — душа всех сущих в мире, словно в теле — дух,

Только душу жертв безгласных не сыскать вовек.

Ты — душа во всех влюбленных, без тебя — их нет,

Твоей воле неподвластных не сыскать вовек.

Голоса друзей сольются — и пошла молва,—

Ведь друзей, к молве бесстрастных, не сыскать вовек.

Для Хафиза краше сада — прах у ног твоих,

А иных садов прекрасных не сыскать вовек.

* * *

Мне не свидеться, о боже, с той, что сердце отняла,

С той, что мне всего дороже, но обманчива и зла.

Пал во прах бы перед нею, если бы пришла хоть раз,

Если бы, меня жалея, хоть бы оком повела.

Только вспомню я, как ало розою она цветет,

Жгут меня ресницы-жала, в каждой — словно бы игла.

Что больнее мук разлуки! Клейма пытки — мягче их,—

Жги меня в горниле муки, лишь бы только не дотла!

Мне с моей султаншей ловко поскакать бы на конях,

И была б моя сноровка и лиха и удала.

Чаровница беззаботно мне прикажет жизнь отдать,—

Жизнь я ей отдам охотно, чтоб она ее взяла.

Если сердце улетело за красавицей вослед,

Как вернуться сердцу в тело, уж лишенному тепла?

Ты походкой неземною вышла в красочной чалме,—

Кто видал, чтобы чалмою пери кудри обвила!

У Хафиза на примете стих лишь о тебе одной,—

Донеси сей стих, о ветер, к той, чья мне краса мила.

* * *

Красивых кличь на этот пир — да будет принят зов,—

Возрадуй тех, кто нищ и сир — бездольных бедняков.

Когда вина ты всем нальешь, оставь осадок мне,

А там смотри, кто чем хорош,— кто добр и кто суров.

О рок! В законах красоты — как в шахматной игре:

Объявишь мат красивым ты, им роя смертный ров.

Не знаю, будешь ли верна, и чем беде помочь,—

Лишь мука мне тобой дана, иных не ждать даров.

Мне от тебя — шипы да боль, а розы нес — другим,

Ты их оберегай и холь, а мой удел тернов.

Звать тебя к вере в бога — вздор, тебе ее не знать:

Для веры гибелен твой взор и для ее сынов.

Хафизу гибнуть жертвой зла судьбою суждено:

Как луки, брови ты взвела — и к смерти я готов.

* * *

И вот я вдруг увидел ту, которой краше нет,—

Очей лукавых черноту и в них —