Брат, Брат-2 и другие фильмы - Балабанов Алексей Октябринович

— А? — спохватился Глан, вскинул ружье, но курок щелкнул вхолостую.

Александр выстрелил, но было уже поздно.

— Ну что же вы… — расстроился Александр.

— Не зарядил.

Глан виновато улыбнулся, вынул из ствола стреляную гильзу и как-то равнодушно, без прежнего азарта, вставил патрон. Александр обогнал его и пошел впереди.

Вдруг из бамбуковых зарослей, совсем рядом, раздался рык. Александр инстинктивно отшатнулся в сторону. Глан весь подался вперед, сделал два шага, быстро вскинул ружье и выстрелил с ходу.

Не успел Александр и ухом повести, как длинный хриплый рык перешел в сдавленный стон и затих.

Александр первым подбежал к убитому леопарду. За ним подошел Глан, на ходу перезаряжая ружье.

— Прекрасный выстрел, Глан! Наповал! — восхищенно воскликнул Александр.

— Плохой выстрел. Я целил в голову, — сказал Глан и разрядил ружье в голову леопарда.

Александр оторопело посмотрел на него.

Восхищенные туземцы окружили убитого леопарда. Они беспрерывно тараторили на своем языке. Магги присела и провела рукой по шкуре.

— Мы убили его еще утром, — рассказывал Глан. Он перевернул тушу и показал на дырку в боку. — Вот тут прошла моя пуля.

— Значит, мой господин попал в голову? — спросила Магги, имея в виду Александра, и кокетливо улыбнулась.

— Да, получается так, — улыбнулся Глан. — Твой господин молодец!

— Это правда, мой господин? — Магги радостно вскочила и повернулась к Александру.

Александр растерялся и издал неопределенный звук.

— Она опять жует, — улыбаясь, шепнул Глан.

Александр оттащил Магги в сторону:

— Магги, когда ты смотришь на других мужчин, я… я недоволен. Ты ни на кого не должна смотреть, кроме меня. Я — твой господин, — строго закончил он с ударением на «я».

— Да, мой господин — молодец, — по-детски улыбнулась она. — Магги сегодня придет к нему.

Изрядно набравшийся Глан сидел в окружении туземцев.

— …А потом подует ветер, зашумит листва, где-то громыхнет вдалеке, и сначала по капле, по капле, — Глан взмахнул рукой, — и вдруг сплошной стеной… А ты сидишь в тепле и слушаешь…

Глан замолчал. Где-то недалеко выли шакалы. Туземка принесла ему чашку с водкой.

— Налей еще всем! — крикнул Глан.

— У нас скоро сезон дождей, — сказал все время улыбающийся туземец.

— Э-э, да разве это дождь… А снега у вас нет! Знаете, что такое снег?

Туземцы покачали головами.

— С неба сыплется белый мягкий порошок и ложится на землю. — Глан встал. — Бывает, вот столько насыплет. Ветер подует, и его понесет, закружит… У-у-у — гудит вьюга. Выйдешь на улицу, а она хватает тебя за лицо, за руки, вот так.

Он присел и начал щипать Магги. Она весело смеялась.

— Нравится? — спросил Глан.

Александр побледнел и сжал зубы. Туземцы одобрительно кивали и улыбались. Дети принялись щипать друг друга.

— А ходят зимой на длинных палках, чтобы не провалиться, — продолжал Глан. — Они скользят по снегу, а с горы сами едут. Ты просто стоишь на них, а едешь быстрее, чем бежишь.

Туземцы качали головами. А один все улыбался.

Пошатываясь, Глан шел к гостинице. Александр поджидал его у входа. Было видно, что он волнуется.

— Глан, — окликнул он, — я хотел сказать вам, что если у вас это серьезно, то я отступлюсь, — сразу выпалил Александр и потупился.

— Вы это о чем? — не понял Глан.

— О Магги.

— О Магги? — с трудом соображал Глан. — Ах, это была Магги… Вот досада. Я не разобрал в темноте. Приношу свои извинения. Эти туземцы так похожи.

Он пьяно улыбнулся и пошел к двери. Александр поспешил за ним:

— Это, конечно, пустяки, но согласитесь, Глан, что на моем месте…

Глан остановился:

— Я бы всадил вам пулю на охоте. Случайно. Ха-ха-ха. Извините, Александр, я пьян.

Глан вошел в гостиницу.

Эзоп подбежал к сторожке, толкнул передними лапами дверь и прыгнул внутрь. На топчане, покрытом звериными шкурами, в сполохах красного света разгоревшегося очага сплелись тела Эдварды и Глана. Эзоп подбежал, встал передними лапами на край топчана и ткнулся носом в разгоряченное ласками тело Эдварды. Она вскрикнула.

— Ах, Эзоп. — Эдварда глубоко вздохнула и прижала к себе пса, как возлюбленного. Она разметалась на шкурах в сладостной истоме. Глаза ее светились счастьем.

Обнаженный Глан шевелил кочергой угли и подкармливал дровами ожившее пламя.

— Скажи, тебе нравится, как я себя веду? — спросила она. — Может, я чересчур много болтаю? Нет? Скажи мне, если что не так. Ты знаешь, иногда мне кажется, что это не может кончиться добром.

— Что? — спросил он, не оглядываясь.

Она перевернулась на живот, не отпуская Эзопа:

— Ну, у нас с тобой. Что это добром не кончится. Хочешь — верь, хочешь — не верь, а мне сейчас холодно. У меня спина холодеет, когда я прижимаюсь к тебе. Это от счастья?

— Да. — Он встал на колени рядом с Эзопом и грел дыханием ее спину.

— Ах, смилостивись, — изогнулась она, — у тебя дыхание, как у дракона.

Он посмотрел на ее затылок глазами, полными нежности. Потрескивали уголья, и отсветы играли на потолке.

— Что ты? — спросила она и повернула голову.

— Как хорошо ты это сказала: смилостивись… — прошептал он.

Залаял Эзоп.

Светало.

— Скажи, от кого ты ждешь письма на пристани? — Она стояла у окна, касаясь стекла кончиком носа.

— От женщины. — Он лежал на шкурах и смотрел на нее.

— А где она теперь?

— За границей.

— Не думай об этой даме, ладно? — Она развернулась к нему. — Я ни о ком не думаю, только о тебе.

Она порывисто шагнула к нему и упала в его объятия.

За окном бушевала гроза. Крупные капли колотили в стекло. Эдварда замерла на шкурах с закрытыми глазами, заложив руки за голову. Она вся тянулась вверх от восторга. Глан стоял перед ней на коленях, обхватив ее ноги руками и касаясь губами живота.

— О чем ты думаешь? — шептала она.

— Я не знаю, как благодарить тебя. Ты самая прекрасная девушка на земле, и ты отдаешь себя мне. Я не в силах охватить всего этого.

— Знаешь, что говорит про тебя одна моя подруга? — Эдварда опустилась на колени. — Она говорит, что у тебя взгляд зверя, и, когда ты на нее смотришь, она сходит с ума. Ты как будто до нее дотрагиваешься.

— Какая подруга?

— Я не скажу тебе. — Она ласково коснулась его глаз губами.

— Спасибо тебе, Эдварда. Ты слишком хороша для меня, но спасибо тебе за то, что ты меня не гонишь. Бог наградит тебя, Эдварда. Я сам не знаю, что ты во мне нашла, но я весь твой, каждой жилкой и всей своей бессмертной душою. Что с тобой? — Он осторожно снял с ее щеки слезинку.

— Нет-нет, ничего… Ты говоришь так непонятно… Что Бог наградит меня. Ты так говоришь, будто… Как я тебя люблю!

Под дождем с восторженным лаем кругами носился Эзоп.

Сквозь деревья на фоне моря мелькнуло светлое платье.

— Эдварда! — Глан шагнул прямо из-за деревьев и обнял ее.

— Ах! — Она вздрогнула от неожиданности. Эзоп радостно лизнул ей руку.

— Тебя нет уже четыре ночи!

— Тсс, — Эдварда быстро оглянулась, — нам нельзя на «ты». — Она мягко высвободилась из его объятий и оправила платье.

Глан увидел доктора. Доктор стоял вполоборота к ним, опершись рукой о большой камень, и искоса поглядывал в их сторону. Когда их взгляды встретились, доктор быстро отвернулся в сторону моря.

— Я думал, ты идешь ко мне!

— Мы занимались с доктором эти дни. Я совсем запустила занятия, — она сказала это по-светски легко. На Глана пахнуло холодом.

Он сделал шаг назад:

— Да-да, вам было некогда… Одним словом, вы переменились ко мне, Эдварда. Что-то случилось, но по вашему лицу я не могу понять, что. Какой у вас странный лоб, Эдварда! Я только сейчас это заметил.