На огненной черте - Константин Михайлович Симонов

и решила сбегать на минутку. По улице бегу, перед каждым военным вытягиваюсь, боюсь, остановят. Иду — патрули высматриваю, обхожу переулками.

Л е ш а. Применяешься к обстановке. Человеком становишься — образовали тебя.

Ш у р а. Беда, Тамара. Все поели — придется без процесса еды.

Т а м а р а. Не хочу я есть. Да и некогда. А вы что скучные? Словно выпили и не допили…

Л е ш а. Угадала. Но будущее-то время все-таки есть?

Т а м а р а. Ты о чем?

Л е ш а. Если будущее есть, все в порядке.

Ш у р а. И мир в основном прекрасен.

Л е ш а. В основном прекрасен. Я сейчас пойду к своим артиллеристам. Веселым мальчикам из бессмертного племени «Прощай, молодость!». Я пойду к своей пушке. Я не могу вам сказать, где она стоит. Она стоит на окраине. Чтобы бить прямой наводкой по фашистским танкам, если они сунутся. Они могут сунуться — они нахальные…

Пауза.

По коням!

С е н я. Пошли, пошли!

Л е ш а. И ты, Тамара, с нами. А то еще попадешь в историю.

Т а м а р а. Дайте мне с Елизаветой Ивановной повидаться. Не на вас же я пришла смотреть.

Ш у р а. Грубо, мой друг.

Т а м а р а (кричит). Елизавета Ивановна!

Входит  Е л и з а в е т а  И в а н о в н а.

Е л и з а в е т а  И в а н о в н а. Кто меня зовет? Тамара! Я все-таки попробую организовать чай.

Т а м а р а. Елизавета Ивановна! Здравствуйте и прощайте! Поздравляю и ухожу. Я в самовольной отлучке.

Е л и з а в е т а  И в а н о в н а. Без чаю не отпущу.

Л е ш а. Чай для нас, военных, не напиток. Верно, Тамара?

Т а м а р а. Елизавета Ивановна! Только не обижайтесь. Вот каша в концентрате. Вы не обижайтесь, она вкусная, с маслом.

Е л и з а в е т а  И в а н о в н а. Ребята, у вас совести нет. Завалили меня подарками. Тонин день, а я за нее отдувайся.

Т а м а р а (у пианино, напевает).

Наверх вы, товарищи, все по местам,

Последний урок наступает…

Л е ш а. Тамара! Была команда — на выход.

С е н я. Побежали, ребята, я опаздываю.

Е л и з а в е т а  И в а н о в н а. Шура! Хоть ты оставайся. До десяти еще далеко.

Л е ш а. Верно, Шурка, оставайся. Куда тебе спешить?

Ш у р а. Мне спешить некуда.

Л е ш а. Елизавета Ивановна! Зайдем в будущем году в это же время. Антон чтоб был в полном параде — в белом платье. (Тамаре.) Концентраты в подарок приниматься не будут. Запомни.

Тамара, Леша и Сеня уходят.

Е л и з а в е т а  И в а н о в н а. Раньше, когда я читала про осаду в книгах, мне казалось, что люди сидят и ждут. А тут все спешат. И гражданские и военные. Вот твоя пепельница. Кури.

Пауза.

Что не куришь — не хочется?

Ш у р а. Табаку нет. А вы тоже спешите?

Е л и з а в е т а  И в а н о в н а. Начинаю. С осени у нас будут нормальные занятия.

Ш у р а. Если бы Антон был, все же подольше бы посидели. Ее все любят. Когда она нас с Володей провожала — мы и были-то вместе на вокзале каких-нибудь полчаса, — к ней некоторые ребята привязаться успели и потом вспоминали. Она была ласковая, веселая…

Е л и з а в е т а  И в а н о в н а. Она ведь девочка хорошая, только взбалмошная. Я с ней не попрощалась. Я на оборонных работах была, когда их госпиталь эвакуировали.

Ш у р а. Она мне писала.

Е л и з а в е т а  И в а н о в н а. Она тебе часто пишет?

Ш у р а. Я ей часто пишу. Одно время не писал, когда правая вышла из строя, а левой еще не научился. Тогда она часто писала.

Е л и з а в е т а  И в а н о в н а. Про руку-то писал?

Ш у р а. Нет.

Е л и з а в е т а  И в а н о в н а. Так я и знала.

Пауза.

Думаешь, поправится рука-то?

Ш у р а. Не поправится.

Е л и з а в е т а  И в а н о в н а. Врачи-то хорошие ли? Может, ошибаются…

Ш у р а. Не ошибаются. Я смотрел по учебникам. Не поправится.

Пауза.

Е л и з а в е т а  И в а н о в н а. Посылку-то я раскрыла, а письмо напоследок оставила. Садись, будем читать. Читай, а то не справляюсь я с ее иероглифами.

Ш у р а (читает). «Мамочка. Подружка моя. Пишу, стоя на одной ноге. Сейчас выяснилось, что будет оказия в Ленинград. Посылаю тебе десять луковиц и десять самых нежных поцелуев…»

Е л и з а в е т а  И в а н о в н а. Не торопись.

Ш у р а (читает). «Все это может попасть к двадцать первому, к моему дню. Лишь бы не опоздало… Я в этот вечер буду думать о тебе, мамочка! А ты обо мне. Вот мы и вместе. Только ты не вздумай плакать без меня. Мы встретимся и поплачем всласть вместе. Я только сейчас поняла, какая ты моя подружка. Главнее Милочки. Кстати, что с ней — она не пишет мне тысячу лет. Разыщи ее и покорми, если есть возможность. К будущему Антонову дню я буду на месте, без опоздания. Ты приготовь мне белое платье. Мне еще можно будет в нем ходить, я еще не буду пожилая? Интересно, придет ли кто-нибудь в этот вечер? Помнишь, Леша Субботин в прошлом году отдавал приказания. Хоть бы Тамара пришла — чем только ты ее кормить будешь?! Вот Шурка, если свободен, придет обязательно, он аккуратный. Очень беспокоюсь я за Володю. Я и за вас беспокоюсь, я знаю: у вас очень тревожно. Но вы как-то все вместе. А Володя неизвестно где, и неизвестно, что с ним… Меня зовут. Целую. Твой Антон.

Пауза.

Постскриптум: у нас формируется медсанбат на Волховский фронт. Меня приняли. Надеюсь, что ты не будешь меня отговаривать, тем более что уже поздно».

Пауза.

Самое важное в постскриптуме.

Е л и з а в е т а  И в а н о в н а. За здоровье тех, кто в пути!

Пауза.

Ш у р а. Любит она Володю.

Е л и з а в е т а  И в а н о в н а. Она тебя тоже любит.

Ш у р а. Его любит, а меня тоже.

Пауза.

Я у нее каждую интонацию знаю. Я ее люблю и потому все про нее знаю. Я про нее поэму написал. И про него.

Е л и з а в е т а  И в а н о в н а. И про себя?

Ш у р а. И про себя. Старая коллизия — любовь и дружба. Стихи, конечно, слабоватые, но на фронте бывает такое настроение.

Е л и з а в е т а  И в а н о в н а. Почитай.

Ш у р а. Я ее сжег. Вернее, раскурили — бумаги не было.

Е л и з а в е т а  И в а н о в н а. Наизусть почитай.

Ш у р а. Забыл.

Е л и з а в е т а  И в а н о в н а. Нехорошо. Свои стихи надо помнить.

Пауза.

Ты зря сказал, что забыл.

Ш у р а. Зря. Вспомню. В следующий раз. Я пошел.

Е л и з а в е т а  И в а н о в н а. Рано еще.

Ш у р а. Нет, надо идти.

Е л и з а в е т а  И в а н о в н а. Ты мне скажи, что делать собираешься? Как жить?

Ш у р а. Прошлогодние вопросы. Не рано ли?.. Война идет.

Е л и з а в е т а  И в а н о в н а. Ты свое отвоевал. Что же, будешь сидеть, думать и ждать конца войны?

Ш у р а. Что мне думать — я безрукий.

Е л и з а в е т а  И в а н о в н а. Припадок черной меланхолии?

Пауза.

Ш у р а. Плохое настроение — это эгоизм. Елизавета Ивановна! Я год назад, в это же самое время, на этом самом месте, одной нашей общей знакомой объяснял, что мне в жизни ничего, кроме нее, не нужно. Лежа в госпитале, я подумал — у меня время было. Я неправильно говорил. Мне многое нужно в жизни.

Е л и з а в е т а  И в а н о в н а. Вот это разговор!