«Любовь» и другие одноактные пьесы - Мартин Гургенович Алоян

этом разговаривать в райкоме и исполкоме… Нет, я вас не пугаю. А докладываю, как заместителю главного врача района… Нет, о комиссии я не забуду. Ваши комиссии, Раиса Васильевна, нам очень строить и жить помогают. До свидания. (Положил трубку.)

К о з о д о е в. Зря вы так, Федор Иванович. Раиса Васильевна — женщина с характером.

И в а н о в. Она — с характером, а мы — с больными.

К о з о д о е в. Говорят, она и на главного, товарища Филинова, влияние… имеет… А он сейчас в отпуск ушел.

И в а н о в (смотрит на календарь). В среду не могу. Четверг — операция. В пятницу поеду в район. Прямо к первому секретарю. Никогда не жаловался, но все имеет предел.

К о з о д о е в. Секретарь у нас толковый. С ним говорить можно.

И в а н о в. В Борисовку прислали второго хирурга! А там одному делать нечего. Нет, я им докажу. Я в хирургию. (Уходит.)

К о з о д о е в. Совсем нервный стал. (Щелкает на счетах.) Пятнадцать кусков мыла. Четыре килограмма соды.

За окном слышно блеяние козы.

Опять явилась! (Бежит к окну.) Пошла вон! Я тебя, скотина рогатая!

Слышно блеяние.

Поговори мне! Пошла отсюда! Пошла! Ну узнаю чья… (Кого-то заметил в окне.) Идет вроде. (Подбегает к зеркалу, поправляет пиджак. Достает из кармана галстук, завязывает.) Ничего, а? Козодоев еще вполне! Сегодня должен решить, да или нет. И точка! А то…

Звонок телефона.

(Берет трубку.) Больница! Алле!.. Что?.. У телефона — бухгалтер Козодоев. Главного нет. Ушел в отделение к тяжелому больному… И других докторов нет… Как — где? Заболели наши доктора — вирус гриппа всех свалил… Что?.. Это можно. Секундочку. (Находит нужную бумагу.) Диктую. Осмотрено механизаторов…

Входит  Т е л е г и н а. Устало садится.

Т е л е г и н а. Где Федор Иванович?

К о з о д о е в. Тсс! (Телегиной.) В хирургии! (По телефону.) Говорю-говорю! Механизаторов — сто сорок семь человек. Все здоровы. Доярок — сорок пять. Тоже здоровы. Пока все… Ага, передам… Пожалуйста. До свиданья. (Положил трубку.) Здравствуйте, Мария Ивановна!

Т е л е г и н а. Привет! А разве мы не виделись сегодня?

К о з о д о е в. Не виделись.

Т е л е г и н а. У меня все смешалось, значит. Замотались мы тут.

К о з о д о е в. Вы, Мария Ивановна, со своим стажем в медицине уже как доктор.

Т е л е г и н а. Нет, дорогой, фельдшер я, фельдшер… У Саши в палате была.

К о з о д о е в. Ну как он? Плохой?

Т е л е г и н а. Тяжелый.

К о з о д о е в. Мать с горя помрет, если… Вот несчастье! Мой сосед — алкаш, по канавам валяется, зимой по деревне нагишом бегает, и хоть бы хны! Никакая хворь его не берет. А тут такой парень… Несправедливо это.

Т е л е г и н а. Несправедливо… А ты, значит, все возле телефона дежуришь? Сколько он еще может ждать?

К о з о д о е в. Такой у Федора Ивановича характер. А мне все равно, где костяшками стучать.

Т е л е г и н а. Телеграмму прислала… Ох, крутит Наталья Сергеевна! Не верю я никаким ее телеграммам. И главный тоже хорош. Рядом с ним два года такая красивая, умная девушка была, а он глазами хлопал. То ремонтом занят, то дровами…

К о з о д о е в. Дрова для нас вещь нужная.

Т е л е г и н а. Вот с дровами и остался. А теперь от телефона отойти боится. (Подошла к окну.) Опять все небо обложило.

К о з о д о е в. Осень идет. (Прошелся по кабинету. Мельком взглянул на себя в зеркало.) Может, вам, Мария Ивановна, по хозяйству что надо сделать… я пожалуйста…

Т е л е г и н а (резко). Не надо.

К о з о д о е в. Да я так… я только…

Т е л е г и н а. Меня жалеть не надо. У Телегиной, Николай Николаевич, полный порядок. Дочка вот на агронома идет учиться. Юлька способная. У нее все получится. Когда жили в гарнизоне, хотела летчицей быть.

К о з о д о е в. Не женское дело.

Т е л е г и н а. Сейчас все женское.

За окном — блеяние козы.

Опять рогатая явилась! Пошла! Пошла!

К о з о д о е в (подбегает к окну). Я тебе! Пошла!

Т е л е г и н а. Повадилась на мои цветы!

К о з о д о е в. Упрямее козы зверя нет.

Пауза. Козодоев незаметно поправляет галстук.

Т е л е г и н а. Сегодня что-то случится. Чувствую. Я всегда чувствую.

К о з о д о е в. Уже случилось.

Т е л е г и н а. Что?

К о з о д о е в. Дамочка, которая сюда приехала, жалобу на Федора Ивановича настрочила. Раиса Васильевна уже комиссию высылает.

Т е л е г и н а. Ну жизнь! Никак не дают Федору Ивановичу спокойно работать. И мы тут его со всех сторон тюкаем. Завхоз что есть, что нет.

К о з о д о е в. Психовать главный начал.

Т е л е г и н а. Начнешь тут… Вот возьмет и плюнет на всю нашу деревенскую канитель.

К о з о д о е в. Профессор давно его в институт зовет.

Т е л е г и н а. Нет, я из завхоза душу вытрясу. Он у меня будет работать.

Стук в дверь. Входит  Р а к о в. В руке — палка.

К о з о д о е в. Здорово, Семен. (Садится за стол.)

Р а к о в. Будь здоров. Мне бы товарища Иванова.

Т е л е г и н а. Я вам, Раков, уже говорила: Федор Иванович эти дни очень занят.

Р а к о в. Значит, мне теперь можно спокойно погибать, да?

Т е л е г и н а. Не погибнете. Я объяснила: вам нужен режим…

Р а к о в (перебивает). А вы войдите в мое положение! Две недели не могу сосредоточиться! Даже газет не читаю! Телек не смотрю! Короче, желаю радикальную операцию. И только у доктора Иванова. Это желание трудящегося человека.

Т е л е г и н а. Приходите, трудящийся, через две недели. И не пейте.

Р а к о в. А это мое служебное состояние! Мы себя не щадим! День и ночь… Мы… (Козодоеву.) Это они так обслуживают активистов! Инвалидов труда! (Телегиной.) Я на службе потерял целых три пальца! На левой ноге! Целых три!

Т е л е г и н а. Могло быть и хуже. На снегу дремать не положено.

Р а к о в. На что намекаете? Я как завскладом колхоза всю жизнь горю на посту! Как факел! Мой склад всегда…

Т е л е г и н а. Товарищ Раков, идите-ка вы гореть на свой склад. И не мешайте.

Р а к о в (Козодоеву). Слышал?

К о з о д о е в. Справедливо. Мешаешь работать. Иди. Хромай на склад.

Р а к о в. Чего?!

Звонок телефона.

К о з о д о е в (снял трубку). Больница… Сейчас узнаю. (Телегиной.) Насчет совещания фельдшер из Глухова спрашивает.

Т е л е г и н а. Состоится, как всегда.

К о з о д о е в (в трубку). Состоится. Приезжайте. (Положил трубку.)

Р а к о в. Совещания, заседания, ассамблеи! Все заняты. И о трудовом человеке забыли. Ладно. Сами напомним! Я активист. Я знаю, куда надо… Пишу жалобу. Точка. На самый верх пошлю! (Выходит.)

К о з о д о е в. Что это с нашим активистом?

Т е л е г и н а. После очередного сабантуя — грыжа и обострение гастрита.

К о з о д о е в. Да, заложить он не забывает. А эта дамочка городская, что жалобу настрочила, какая из себя?

Т е л е г и н а. Важная. Парик. Пальто замшевое.

К о з о д о е в. Ишь ты… Я ее со спины видал, что-то знакомое показалось…

Распахивается дверь. На пороге — Р а к о в.

Р а к о в. Гуманисты липовые! Чтоб у всех у вас грыжи вылезли! (Уходит.)

К о з о д о е в. Совсем чокнулся на своем складе.

Т е л е г и н а. А какой у нас в гарнизоне порядок был! Медсанчасть вся блестит. Все ей в первую очередь. Я там шестнадцать лет фельдшером проработала. А как моего капитана уважали! Генерал, бывало, перед всем строем: «Берите пример с капитана Телегина! Летайте, как капитан Телегин».