«Любовь» и другие одноактные пьесы - Мартин Гургенович Алоян

без… Я человеком себя чувствую! Как — ну и что?.. Целую!.. Буду! Мы все приедем! Готовь стол! Мы с братом придем!.. Семен его зовут! Сема! (Кладет трубку.) А может, надо просто? Жить по-людски, хорошо, честно, встречать друзей, любить друг друга… (Включает радио.)

Звучит музыка. Фуад и усатый хлопают в ладоши.

Лезгинку!

У с а т ы й. Ах, молодец! Какой у меня отпуск! Спасибо.

Ф у а д. Разве мы чужие?

Б и л я л. Я приглашаю вас в гости! (В зал.) Всех — в гости! Сегодня у нас большая радость! И жить мы будем с ней всегда! Дружно!

Ф у а д. Весело!

У с а т ы й. Счастливо!

Перевод с черкесского автора.

Юозас Шикшнялис

ТУМАН НА ПОЛОСЕ

Пьеса в одном действии

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

КОСТАС КАЙРИС.

ЙОНАС — его сын.

МИХАИЛ ХОМУТОВ, МИША.

ЖЕНЩИНА.

СЛУЖАЩИЙ.

Действие происходит в наши дни.

Зал ожидания в аэропорту.

В мягких креслах сидят  К о с т а с  и  Й о н а с.

Где-то за их спинами сидят  д р у г и е  п а с с а ж и р ы. Время от времени по радио передают сообщения. Иногда по сцене торопливо проходит  с л у ж а щ и й  аэропорта.

Й о н а с. Половина одиннадцатого, а они все молчат. Может, сходить спросить, когда начнется регистрация?

К о с т а с. Когда начнется — объявят по радио.

Й о н а с. Но ведь время вылета подходит, а они все молчат. Все же схожу.

К о с т а с. Сиди, в Москве еще успеем набегаться.

Й о н а с (после паузы). Знаешь, я все время думаю…

Г о л о с (из-за кресла). Думай про себя. Ты не один тут.

Й о н а с. Тут не гостиница, чтобы спать. Разлеглись…

Г о л о с. А что делать? Сутки уж сидим. И туман проклятый, чтоб его…

К о с т а с. Спите, спите, мы будем тихо.

Й о н а с (после паузы, тише). Так вот я говорю, что думаю все время, почему ты такой…

К о с т а с. Какой?

Й о н а с. Странный.

К о с т а с. Да ну тебя, спи лучше.

Й о н а с. Нет, ты ответь. Почему ты такой, а?

К о с т а с. Отстань, надоело.

Й о н а с. Нет, ты ответь: откуда у тебя эта ненормальная стеснительность? Ты даже время стесняешься спросить у чужого человека. Как же ты будешь в Москве? Там ведь придется просить, хлопотать, обращаться к чужим людям. Может, даже деньги предлагать. Ты же от стеснительности, отец…

К о с т а с. Хватит, не мешай людям спать. Разошелся.

Й о н а с. Нет, ты мне скажи — ты и на войне был таким же?

К о с т а с. Ну что ты пристал? Чего ты хочешь?

Й о н а с. Понять тебя.

К о с т а с. Придет время — поймешь. А пока отдыхай. Тебе нельзя утомляться. Побереги силы для Москвы.

Й о н а с. Нет, ну как ты мыслишь? Вот так вот, с улицы, можно сказать, попасть в институт? Туда же со всего Союза небось едут. И позаслуженней, чем ты.

К о с т а с. Коли ты такой умник, возьми сам попробуй.

Й о н а с. Я и не хотел, это ты придумал. Думаешь, в Москве врачи так и ждут меня?

К о с т а с. Ничего, как-нибудь да попадем.

Входит  ж е н щ и н а, она взволнована.

Ж е н щ и н а (растерянно оглядывается). Господи, господи, когда все это кончится… (Костасу.) Извините, товарищ, вы не подскажете, где тут диспетчер или дежурный?

К о с т а с (огляделся, увидел вывеску, показывает). Вон там, видите?

Ж е н щ и н а. Где? А-а… Спасибо… (Уходит.)

К о с т а с (после паузы). А если ты уж так за меня переживаешь, то сидел бы дома и не садился бы за руль, не умея водить, — не пришлось бы таскаться по врачам.

Й о н а с. Я, что ли, виноват? Не надо пускать детей играть на мостовой — не стадион. Если б он не полез под колеса… (Усмехается.) Конечно, спасти одного пацана — для тебя это ерунда, ты ведь привык спасать народы и континенты.

К о с т а с. А без иронии?

Й о н а с. Какая уж тут ирония? Может, я это с завистью говорю.

К о с т а с. Честно сказать — бегать, искать знакомств в больницах… На фронте легче было.

Й о н а с. А зачем бегать, зачем искать? Ты — ветеран, тебе положено. Я бы на твоем месте…

К о с т а с. А на твоем — чего тебе не хватает?

Й о н а с. Я не про себя, я про тебя. Почему ты не пользуешься своими правами? Другие ведь пользуются. Ну а почему тебе хоть разок не попробовать? Думаешь, за твою скромность тебе бюст бронзовый поставят? Не поставят.

К о с т а с. А мне и не надо.

Г о л о с  п о  р а д и о. Уважаемые пассажиры, рейс на Таллинн из-за метеоусловий откладывается до ноля часов тридцати минут. Повторяю…

Й о н а с. Ну вот… В космос они могут, а на несколько сот километров…

К о с т а с. В космосе тумана нет. (Помолчал.) Вот я помню, как-то во время войны тоже вот такой туман был и произошла удивительная история…

Й о н а с (прерывает его). Послушать вас, так во время войны происходили только удивительные истории.

К о с т а с. Опять ирония?

Й о н а с. Да сколько можно?! Тошно уже от твоих этих историй. Столько лет прошло, забыть все пора, весь этот ужас, а вы все, наоборот, — раскрашиваете его в яркие цвета, особенно в розовый.

К о с т а с. Почему ты такой озлобленный?

Г о л о с (из-за кресла). Слушайте, вы когда-нибудь дадите нам поспать или нет?! Идите на улицу, если вам приспичило решать проблемы войны и мира. А здесь женщины и дети…

К о с т а с. Да-да, извините, мы больше не будем.

Пауза.

Появляются  ж е н щ и н а  и  с л у ж а щ и й.

С л у ж а щ и й. Да вы на меня не кричите, гражданочка. Откуда я вам возьму билет? Вы видите, что творится? Шесть рейсов уже отложено, и еще два придется отложить. Туман. Так что… Вы не центр вселенной, не вокруг вас вращаются планеты, и не ваша беда самая большая.

Ж е н щ и н а. Но у меня… Я… (Пошатывается.)

С л у ж а щ и й. Что с вами?

Ж е н щ и н а. Нехорошо что-то…

С л у ж а щ и й. Этого еще не хватало. Пойдемте, я вас в медпункт отведу. (Уводит женщину.)

Й о н а с. Ну тип…

К о с т а с. А что он такого сделал? Помог женщине.

Й о н а с. Да? Это, по-твоему, называется помощь? Сперва палкой по голове, а когда упала — помочь подняться?

К о с т а с. Ох и злой ты, Йонас.

Й о н а с. Да ну? Твоя кровь.

Г о л о с  п о  р а д и о. Уважаемые пассажиры, рейс на Москву из-за густого тумана откладывается на ноль часов сорок пять минут.

Й о н а с. Ну, что я говорил!

К о с т а с. Да, похоже, придется немного подождать.

Й о н а с. Немного?!

К о с т а с. Ну что ж теперь делать — туман. Никто не виноват.

Й о н а с (почти кричит). При чем здесь туман?! При чем здесь туман?! Не из-за него же сидим — из-за меня!

К о с т а с. Йонас, будь человеком, помолчи. Это мы уже слышали. Только себе и мне нервы зря треплешь.

Й о н а с. А разве у тебя есть нервы?

К о с т а с. Почему ты меня мучаешь, Йонас?

Й о н а с. Я мучаю? Это ты из себя мученика строишь.

К о с т а с. Остынь, пожалуйста.

Й о н а с. Или в тебе соединились материнская и отцовская любовь?

К о с т а с. Йонас, ты соображаешь, что говоришь?

Й о н а с. А что, не так? Разве не из-за меня мы здесь