На огненной черте - Константин Михайлович Симонов

Д е ж у р н ы й. Слушаю вас, товарищ полковник.

Л у к ь я н о в. Скажите моему заместителю, чтобы он немедленно зашел ко мне.

Д е ж у р н ы й. Есть, товарищ полковник. (Уходит.)

Лукьянов ждет. Входит  п о д п о л к о в н и к  Г у р а.

Г у р а (весело). Подполковник Гура по вашему приказанию…

Л у к ь я н о в. Иди сюда, комиссар… Ну, все наградные листы оформил?

Г у р а. Что ты, Митя! Там их столько, господи!..

Л у к ь я н о в. Устал?

Г у р а. Нет. От такой работы я никогда не устану. Что может быть лучше на свете, чем награждать людей!.. Так бы каждого к Герою и представил!

Л у к ь я н о в. Да уж, Степа, тебе только дай волю.

Г у р а. А что?.. Сквозь такое люди прошли! Разве есть награда, которой можно было бы все это оценить и измерить!

Л у к ь я н о в. Слушай, Степан, вот какое дело. Завтра утром в шесть ноль-ноль у нас уходит эшелон с демобилизованными.

Г у р а. Да. У меня все в ажуре.

Л у к ь я н о в. Так вот, сегодня ты внесешь в списки демобилизованных сержанта Бородина…

Г у р а. Этого самого?

Л у к ь я н о в. Да. Оформишь все, а завтра в шесть ноль-ноль он со всеми вместе отправится на Родину.

Г у р а. Да, но по другому, более высокому приказу он должен отправиться совсем в другом направлении.

Л у к ь я н о в. А ты выполнишь мой приказ. Последний.

Г у р а. Позволь узнать, чем вызвано такое решение.

Л у к ь я н о в. Понимаешь, Степан, я убедился — допущена ошибка. Кому-то нужно ее исправлять. Нельзя губить парня. Его вина не столь велика. Свое он уже получил сполна.

Г у р а. Ты с ума сошел.

Молчание.

Нет, ты серьезно?

Л у к ь я н о в. Вполне. Я больше ничего не могу сделать. Только так с парнем все будет в порядке.

Г у р а. С парнем-то да! А что будет с тобой? Ты об этом подумал?

Л у к ь я н о в. Подумал.

Г у р а. Нет, ты хорошо подумал?

Л у к ь я н о в. Хорошо подумал.

Г у р а. Ты же знаешь, как взорвется наш командующий, когда узнает об этом. Он оч-чень этого не любит кстати, так же, как и ты. У тебя такой же характер… Ведь ты принимаешь весь огонь на себя.

Л у к ь я н о в. Иногда это бывает необходимо — принимать весь огонь на себя. (Улыбнулся.) Мы с тобой не раз это делали, комиссар.

Г у р а. Да. И я готов с тобой это делать еще и еще! Но сейчас… Ты только подумай — командующий тебе этого в жизни не простит. А он многое может, наш командующий.

Л у к ь я н о в. Зачем ты мне все это говоришь?

Г у р а. Я знаю тебя, знаю всю жизнь. Митька, товарищ полковник! Я знаю, ты своих «призов» назад не берешь. Раз ты принял решение, спорить с тобой бесполезно. Но в данном случае…

Л у к ь я н о в. И в данном случае бесполезно.

Г у р а (помолчав). Хорошо. Я сделаю все, что нужно. А-а! Как был ты всю жизнь прямой, как штык так…

Л у к ь я н о в. Не нужно слов, Степан. Давай помолчим.

Оба молча стоят у раскрытого окна.

Г у р а. А этот сержант даже не узнает, что ты сделал ради него.

Л у к ь я н о в. Это неважно. Пойми, это не только для парня, это и для меня очень важно, что я до конца сделал все, что мог. Понимаешь — для меня! Ведь проще всего сказать: «Этому человеку все равно нельзя помочь», — и пройти мимо. Один раз пройти мимо… другой… и потом ничего не останется святого. А без этого жить нельзя… Нельзя.

Молчание.

Г у р а. Как будто там, в прокуратуре, без тебя не смогут разобраться.

Л у к ь я н о в. Предположим… Но сначала целую неделю, а то и больше, он будет под следствием. А ты знаешь, что такое быть под следствием невиновному человеку?.. Я не хочу, чтобы у него на душе осталось это. Пусть он вернется с праздником в сердце. (Подходит ближе к окну.) Ты посмотри на этих ребят… Кажется, совсем недавно и мы были такими. И их юность, так же как наша, пришлась на войну. Они доказали, чего они стоят! Нам уже недолго осталось… скоро их черед владеть этим миром. И они должны получить его из чистых рук. (После долгого молчания, раздумчиво.) Вот ведь как получается, Степа. Вроде кругом был виноват сержант, а высшая правда оказалась на его стороне. А эта немецкая девушка, почти ребенок… Если бы ты видел, как она его защищала! И кого защищала? Советского солдата, которым ее до смерти годами стращали. Ты только вдумайся в это. А я, старый солдафон, даже не пытался заглянуть в их души.

Долгое молчание.

Я хотел бы, чтобы у меня был такой сын… И такая дочь.

В дверях появляется  с т а р ш и й  л е й т е н а н т  Т и м о ф е е в.

Т и м о ф е е в. Разрешите, товарищ полковник?

Л у к ь я н о в. Да.

Т и м о ф е е в. Пришло распоряжение; сержант Бородин должен быть доставлен в прокуратуру завтра к девяти ноль-ноль.

Л у к ь я н о в. Да, мне это уже известно! (Обращаясь к обоим.) Я сейчас еду к командующему. Может быть, удастся перехватить его. А вы, товарищ подполковник, и вы, товарищ старший лейтенант, проводите завтра демобилизованных. (Переглянувшись с Гурой.) И не забудьте, с первым эшелоном сержанта Бородина. Счастливо оставаться.

Т и м о ф е е в. Простите, товарищ полковник. Я не совсем понимаю…

Л у к ь я н о в. Подполковник вам объяснит. (Уходит.)

Т и м о ф е е в. Что же все-таки произошло?

Г у р а. Он приказал демобилизовать сержанта Бородина и завтра утром отправить на Родину. А сам, как вы изволили видеть, уехал на свидание к командующему… чтобы получить сполна все, что ему положено. У тебя есть курево, старший лейтенант?

Т и м о ф е е в (достает портсигар). Да, да. Пожалуйста, товарищ подполковник. (Задумчиво.) Мне хотелось бы пожать ему руку.

Г у р а (жадно затягиваясь). Эх, старший лейтенант! Никогда не было у меня друга ближе, чем Митя Лукьянов… и не будет… Из всех человеков… человек, из всех военных — военный в высшем смысле… Вот ты подумай: из тех лет, что стоит наше государство, не меньше половины падает на войны. Кто только на нас не лез, кто не бросался!.. А он со всеми воевал. Солдат Лукьянов воевал. Командир роты лейтенант Лукьянов воевал… Командир полка майор Лукьянов воевал… Командир дивизии полковник Лукьянов воевал… У меня вот семья есть… жена, дети… А он ничего толком для себя не сделал. Жениться и то не удосужился… Так за службой и остался один… Вот мы часто громко говорим: народ… партия! А он про это редко слова говорил. Он просто служил этому… Ты понимаешь, старший лейтенант, у него ведь действительно, черт возьми, кроме этого, ничего не было… Ни-че-го!.. Вся его жизнь в этом и вся его честь.

Долгое молчание.

Пойдем, Виктор Николаевич, выпьем… Выпьем водки за моего друга Митьку… За полковника Советской Армии Лукьянова Дмитрия Сергеевича!

Гура и Тимофеев уходят.

З а т е м н е н и е.

КАРТИНА ОДИННАДЦАТАЯ

Снова парк. В парке, как в храме,