Написанное остается - Александр Леонтьевич Петрашкевич

молюсь…

Х а р и т о н (нагнетает). Не пимши, ета самая, не емши!

М а р ь я н а. Не пимши, не емши!

А н т о н и й. А на десятую, в полночь, отверзлись уста господа, и удостоился я, и дар святого духа излился на меня, и открылось мне. Слышу голос: «Иди, сын мой, в Малые Замоськи, укрепи веру, что пошатнулась среди несчастных, и спаси истинных ревнителей благочестия». Что смогу я, господи, говорю, если секта в Замоськах, давайте будем говорить прямо, фактически расползлась под влиянием агитационно-массовой работы…

У л ь я н а. Под влиянием, под влиянием, наставничек.

М а р ь я н а. Видит бог, под влиянием!

М а т в е й. Фахтитиски!

Х а р и т о н. А тех, кто остался, силмя в клуб загоняют!

П р а с к о в ь я. Загоняют.

А г а ф ь я. Ой как загоняют! Чтоб их так животочками гоняло!

А н т о н и й. Сознаю, говорю, господи, а пойти не могу.

Х а р и т о н. Не могу, говорит!

А н т о н и й. Не справлюсь, говорю.

Х а р и т о н. Говорит, не справлюсь.

А н т о н и й. Провалю, говорю, господи!

Х а р и т о н. Истинно! Удавиться мне на этом месте, не брешет!

А н т о н и й. И вдруг слышу, опустился всевышний, стал рядом со мной, положил вот так руку на темя мое (кладет руку на голову Гали) и говорит: «Иди, сын мой, а трудно будет — поможем!» И после этих слов какая-то необыкновенная легкость снизошла на меня и слова, как мед, потекли из уст моих… Господи, говорю, если есть такое поручение, я готов! Я исправлю положение. Пройдет год-два, и Замоськи станут новым Иерусалимом, Меккой, Киевской лаврой, если хотите! И потянутся в Замоськи тысячи паломников, и выйдем мы на всесоюзную арену по количеству верующих на одну безбожную душу…

Сектанты приходят в восторг и умиление.

Г о л о с а. Святой человек!

— Агнец божий!

— Чудотворец!

— Защитничек наш!

Х а р и т о н. Ясновидец!

М а т в е й (восхищенно). Чтобы такой вум иметь! На наших на троих бы хватило!

С а в о с ь (снисходительно). Головастый товарищ, не при нас будь сказано.

Х а р и т о н. Святой, ета самая, человек! И откровения на устах его! Кто же за то, чтобы выбрать дорогого брата во Христе Антония нашим учителем и ясновидцем? Кто, ета самая, «за»? Кто «против»? Кто воздержался? Единогласно!

«Голосование» проводится на таком подъеме, что сектанты, по знаку Харитона, как клятву, подхватывают псалом на мотив «Маруся отравилась».

Чем больше размышляем

Мы о любви твоей,

Тем больше прославляем

Тебя, царя царей.

Ты все даешь, что нужно,

Хотим и впредь, любя,

И сердцем, и наружно,

Мы прославлять тебя.

Х а р и т о н (вдохновенно, напористо). Поклянемся же, что и завтра и послезавтра наш пророк сможет опереться на наши плечи.

В с е. Клянемся! Клянемся! Клянемся!

У л ь я н а (поняв буквально). А что, и завтра надо еще куда-то нести?

П р а с к о в ь я (решительно). Надо будет, так и понесем!

Х а р и т о н. Чтобы тебя ноги, ета самая, не носили.

А г а ф ь я. Сидела бы да слушала, разиня.

Т э к л я. О чем разговор?!

П р а с к о в ь я. У меня грыжа, и то я несла.

М а т в е й (нерешительно). А может, коненка какого в оглобли вщемить?

Х а р и т о н (взрывается от негодования). Сам ты, ета самая, оглобля неотесанная! Какого коненка? Не понимаешь, тупица, божьего слова, так сиди, ета самая, камнем и не вякай!

С а в о с ь (решительно). Тихо вы, дайте слово сказать! Я, это, не при нас будь сказано, хотел спросить, ежели не грех, конечно. (Антонию.) Кто же сами будете и из каких мест?

Х а р и т о н. Вопрос не по существу. Проголосовали уже.

С а в о с ь (настойчиво). А чего это не по существу?

Х а р и т о н (шепотом). Биографию тебе сейчас будем рассказывать?

С а в о с ь. А почему бы и не рассказать?

П р а с к о в ь я. Папа!

А г а ф ь я. Побойся бога, Савось!

Х а р и т о н. Дед, заткнись!

С а в о с ь. А чего ты на меня ощерился, как черт на крест? Мало сейчас разных проходимцев нашим братом верховодят? Где-то человек родился, где-то жил?

А н т о н и й (оскорблен в лучших моих чувствах).

Земля бесплодная, пустынные просторы,

Угрюмый край, безвидна Воркута.

Ты приняла в железные оковы

От юга изгнанных свидетелей Христа.

С а в о с ь (неожиданно). Сидел, не при нас будь сказано, али как?

П р а с к о в ь я. Боже мой, боже, батька!

Х а р и т о н. Савось, ета самая, выйди из хаты!

С а в о с ь. А пускай пророк скажет, кто он и что?

А н т о н и й (величественно, с достоинством). Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, первый и последний!

С а в о с ь (удовлетворенно). Видал? (Харитону.) А ты на меня вытаращился…

А н т о н и й (продолжает). Я есмь корень и потомок Давидов. И не вы избрали меня, а я вас выбрал.

У л ь я н а (восторженно). Потомков корень!

П р а с к о в ь я (радостно). Сам выбрал нас!

М а р ь я н а. Давыдова омега!

Х а р и т о н (Савосю). Слышал теперь, ета самая?

С а в о с ь. Ну если, не при нас будь сказано, омега от Давыдова корня, тогда известное дело, что нет и разговора. Я — «за».

А н т о н и й. В тот самый момент, когда я брал перед господом обязательство вывести вашу общину из прорыва, господь бог сообщил мне: «Се гряду скоро, и месть моя со мной, воздам каждому по делам его…»

Х а р и т о н. Грядет судный день! Конец света намечается и великая битва между богом и сатаной!

А н т о н и й. И будут великие знамения на солнце, и луне, и звездах, и море грохотать будет, и разверзнется земля, и выйдут воды из берегов, газы вонючие окутают и твердь и хлябь! И мор найдет на скотину, и воды рек превратятся в кровь, и град будет падать по бульбине, и огонь между градом! И напустит бог на людей жаб, лягушек, саранчу, собачьих мух, и будут они не обычные, а с воробья каждая.

Х а р и т о н. И точное время, ета самая, уже определено!

А н т о н и й. Продавайте скотину вашу: свиней, коз, коров, птицу домашнюю, одежду верхнюю и бельишко, хлам домашний и посуду, деньги возьмите, у кого на книжке и у кого в чулке, и приходите после заката солнца сюда, в храм наш, ибо спасутся только праведники-бессребреники, что соберутся в ковчеге.

Сектантами овладевает ужас.

Г о л о с а. Божечка праведный!

— Святая богородица!

— А как же жить?!

У л ь я н а. А есть же что-то надо!

А н т о н и й. Еда не приближает нас к богу: ибо едим ли мы, так ничего не приобретаем, не едим ли, так ничего не теряем.

Входит  А н д р е й. Это приводит в себя верующих, и они поднимают страшный шум.

Г о л о с а. Ирод! Нечестивец!

— Выйди!

— Изыди! Изыди!

— В шею его, бабочки, в шею!

Харитон хватает Андрея за воротник и замахивается, но Галя кусает его за руку.

Х а р и т о н (замахивается на Галю). Ты что, ета самая, гадюка, зубы распускаешь?!

С а в о с ь (подбегает к Харитону). Ты на кого руку подымаешь? На кого замахиваешься?

А г а ф ь я (кричит). Люди! Убивают! Милиция!

Прасковья платком закрывает Агафье рот.

А н д р е й (Антонию). Исповеди! Хочу исповеди! Исповеди хочу!

Х а р и т о н (подскакивает к Андрею). Прикончу,