Песня Безумного Садовника - Льюис Кэрролл

старикан

В болотистой глуши.

Он нес в руках два котелка,

Где плавали ерши.

Его спросил я без затей:

– Как поживаешь, дед?

Но не достиг моих ушей

Его простой ответ.

– Я собираю пузырьки

Под мостиком у речки,

Потом кладу их в пирожки

И запекаю в печке.

А пирожки на берегу

Матросам продаю

И пробавляюсь как могу

На выручку свою.

Но размышлял я в этот миг

О корне из шести:

Как разделить его на пшик

И в степень возвести.

– Ну-ну, и как же ты живешь? –

Спросил я старика,

По-свойски пнул его ногой

И ущипнул слегка.

– Да вот брожу средь камышей, —

Он начал все с начала, —

Ловлю на дудочку ершей,

Вытапливаю сало.

А производят из него

Помаду для волос:

Возни, скажу вам, ого-го,

А платят с гулькин нос.

Но я о гетрах размышлял:

Что будет, если вдруг

Покрасить их в зеленый цвет

И выйти так на луг.

– Эй, как дела? Ты что, заснул?! –

Вновь задал я вопрос

И двинул в ухо старика,

Чтоб чепуху не нес.

– Так и живу, – ответил дед, —

На отмели у моря

Я нахожу глаза сельдей,

Потерянные с горя.

Они на пуговки идут

Для платьев и пальто,

Но больше пенса за пяток

Мне не дает никто.

В саду копаю я миног,

Белю салфетки сажей

И подбираю вдоль дорог

Колеса экипажей.

Перебиваюсь как-нибудь –

Похвастать нечем, сэр,

Но я бы рад за вас хлебнуть

Пивка бы, например.

Но я не слушал. Я почти

Додумал мудрый план,

Как мост от ржавчины спасти

Посредством винных ванн.

Я деда поблагодарил

За искренний рассказ.

Как горячо он говорил:

Готов, мол, пить за вас!

С тех пор залезу ли рукой

Рассеянно в компот,

Иль попаду не той ногой

В башмак совсем не тот,

Или фантазия слегка

С пути меня собьет, —

Я вспоминаю старика

Среди глухих болот.

Дамону – от Хлои

(понимающей его с полуслова)

Помнишь, следом за мной в магазин овощной

Ты зашел и сказал мне, бедняжка,

Что дурна я лицом и спесива притом,

Сам же, знаю, подумал: милашка!

Покупая муку (я ведь славно пеку)

Для шарлотки и сало свиное, —

Помнишь, взяв кошелек, яблок полный кулек

Поручила держать тебе Хлоя?

Не забудь, как потом ты запрыгнул с кульком

Прямо в омнибус, я же осталась:

Не рассеянность, нет, пожалел на билет

Ты три пенса мне – сущую малость!

Помнишь, как удалась мне шарлотка в тот раз,

Как считал ты минуты до чаю?

Ты сказал, что она сыровата, пресна –

Это шутка была, я же знаю!

Вспомни, как пригласил нас на выставку Билл,

Где штуковины всякого рода:

Ты сказал, что пойдем мы кратчайшим путем –

Два часа он прождал нас у входа.

Этот путь был кружной, миль двенадцать длиной,

В павильон нас уже не впустили,

И приятель твой Билл над тобой же трунил,

А тебе хоть бы что, простофиле!

Тут, уняв свою прыть, ты спросил, как нам быть,

Я сказала: «Домой, и скорее!» –

Ты, как верный мой паж, оплатил экипаж

(И не взял даже сдачи с гинеи!).

Но припомни, Дамон, как ты был удивлен,

Что затеяла этак мудрить я:

Ехать нынче домой, а с утра в павильон

(Ты бы ждал там всю ночь до открытья).

Или вспомни загадку, которую Джон

Повторил тебе, милый, раз десять:

«Если кто-то кого-то зарезал ножом,

То за что его нужно повесить?»

Ты ко мне со всех ног прибежал, дурачок,

Угадав, что помочь я сумею.

Ну-ка, вспомни, Дамон, как ты был потрясен,

Когда я отвечала: «За шею»!

Ты, Дамон, тугодум, слабо развит твой ум,

Все смеются вокруг над тобою,

Хоть собой ты хорош – что с такого возьмешь?

Соглашайся-ка лучше на Хлою.

Только Хлоя тебя так сумеет, любя,

Защитить и понять с полуслова!

Ты же сам без меня не протянешь и дня…

Может, всё повторить тебе снова?

Мисс Джонс

Вы, горячие сердца,

Собирайтесь вкруг певца!

Эта горестная песня тронет старца и юнца.

Чтоб со мною вы скорбели

О несчастной Арабелле,

Попрошу не расходиться и дослушать до конца.

Саймон Смит – высокий, стройный, —

Малый был весьма достойный,

Но девицу Арабеллу червь сомненья вечно грыз:

Ведь ее не звал он Беллой –

Только Джонс и только Мисс.

Чуть она: «Мой Саймон, милый!» –

Враз глухим он притворится,

И сказала как-то Сьюзен, Арабеллина сестрица:

«То ли вежлив он сверх меры,

То ли робостью томим, —

Если хочешь, кавалеру

Мы проверку учиним.

Напиши в записке краткой,

Что дела у нас в порядке,

Что простуда у тебя прошла совсем,

Что согласна ты умчаться,

Чтобы тайно с ним венчаться

И что будешь у кожевни ровно в семь.

…Нет, лучше в девять!»

Арабелла написала –

И, заклеив, отослала –

И надела самый лучший свой наряд:

Серьги, брошку и браслетку,

Бусы, часики, лорнетку

И с брильянтами колечки все подряд, —

Ведь мужчины страсть как падки

До всего, что тешит взгляд!

Вот стоит она и ждет, придя на встречу роковую,

И сказал ей булочник: «Пора на боковую!»,

И кожевник старый вышел глянуть, кто

Так гулко кашляет в ночи – и вынес ей пальто.

И, чихая, повторяла Арабелла:

«Милый Саймон, не спеши, хоть я совсем окоченела

И день угас, и минул час назначенный давно, —

Я знаю, ты придешь! я верю все равно!

О Саймон! Мой Саймон!

Мой самый-самый Саймон,

Мой дорогой, любимый Саймон Смит!

Но вот часы на башне бьют,

И на вокзале тоже бьют,

На почте и на площади – все бьют двенадцать раз!

О Саймон! Как поздно!

Нет, правда, нет, серьезно –

Пускай меня колотит дрожь,

Я верю, утром ты придешь,

Ведь ты ко мне придешь?

Тогда в карете золотой

Мы в Гретна-Грин умчим с тобой,

И верный Саймон… боже мой,

Ну что за имя – Саймон!

Вульгарно, пошло, просто стыд,

Я буду миссис Саймон Смит,

Но нет, меня он пощадит

И согласится, например,

Взять имя – Клэр…»

Так сидела Арабелла

И вздыхала то и дело

На сыром, холодном камне, и ужасно оробела,

Когда кто-то, незнакомый ей совсем,

Вдруг промолвил:

«Добрый вечер, мэм!

И не страшно вам одной?

Бродят воры в час ночной…

Это