Владимир Пистоленко - Раннее утро

А н т о н. Ни к чему мне это, баба Вася.

В а с с а  Ф а д е е в н а. Да как же это «ни к чему»? Люди добрые!

А н т о н. Насильно колодец рыть, воды не пить.

В а с с а  Ф а д е е в н а. А я тебе другое скажу — под лежачий камень и вода не течет.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Место действия то же, что и в восьмой картине. За окнами темень полярной ночи. К и р и л л  надевает доху, меховой малахай. На ногах у него унты. Л ю б а ш а  молча следит за Кириллом. Вот она встрепенулась, подошла, приникла к нему.

Л ю б а ш а. Не хочется, чтоб ты уходил.

К и р и л л. Холодище стоит — собачий.

Л ю б а ш а. И темень тоже.

К и р и л л. Часа через два вернусь. Когда прибудет вертолет, звякни в контору, нет ли мне почты. Я пошел!

Л ю б а ш а. Кирилл!

К и р и л л. Ну?!

Л ю б а ш а. Скажи, о чем ты все время думаешь?

К и р и л л. Я? Не знаю. О многом. А как же иначе?

Л ю б а ш а. Я спрашиваю о другом. Нельзя, — значит, нельзя…

К и р и л л (после паузы). Николаха… Смертельно соскучился. Во сне вижу. Среди дня закрою глаза — он передо мной… Вот так… Ладно, Любаша, оставайся. (Идет к двери.)

Л ю б а ш а. Кирилл!

Он останавливается.

Ничего!.. Я — так.

Кирилл уходит. Любаша припадает к окну. Затем закуривает и неистово швыряет папиросу в угол. Включает приемник — там веселая музыка. Любаша подходит к столу, опускает голову на руки. Длинная пауза. В дверь стучат, но Любаша не слышит. Стук повторяется. Дверь отворяется, и в комнату входит  О л я. Любаша, словно очнувшись, видит ее, верит и не верит.

Ольга… Алексеевна?!

О л я (окидывает взглядом комнату). А Кирилл где?

Л ю б а ш а. Он? Кирилл? Уехал.

О л я. Надолго?

Л ю б а ш а (не зная, что сказать). Надолго ли?.. Недели на две. Может, больше. Вертолетом прилетели?

О л я (не отвечая). Значит… вы здесь?

Л ю б а ш а. Да, вот… Вы замерзли? Может, чаю?

О л я. Да. Пожалуйста.

Л ю б а ш а (приложив ладонь к чайнику). Остыл. (Словно опомнившись.) Зачем ты приехала? Кто тебя звал? Ты же все знала. Все!

О л я (сдерживаясь). Может, нам не надо так разговаривать? А если на то пошло — я к мужу приехала…

Л ю б а ш а. Нет его больше тут, твоего мужа! Нет! Ты один раз отняла его у меня, встала между нами, будь ты проклята! Сколько я из-за тебя ночей недоспала. Сколько слез выплакала. Хватит! Не отдам Кирилла, поняла? Не отдам! И уезжай, откуда приехала. Нет тебе тут места!

Оля, не сказав больше ни слова, идет к двери.

Ольга Алексеевна!

Оля уходит. Любаша мечется по комнате, ее бьет озноб. Она накидывает на плечи меховую шубу, но дрожь не проходит.

Рывком распахивается дверь, в комнату врывается  К и р и л л.

К и р и л л. Кто-нибудь приходил к нам?

Л ю б а ш а. К нам? Нет. Никого но было.

К и р и л л. Неправда! Ольга была! Ольга!..

Л ю б а ш а. А чего ты кричишь? Мне и без того… Бьет всю. На свет белый смотреть не хочется.

К и р и л л. Где она?

Л ю б а ш а. А мне откуда знать? Да и не хочу! Хлопнула дверью — туда ей и дорога.

К и р и л л. Ты отослала ей письмо, то, мое?

Л ю б а ш а (не очень уверенно). Тогда… Сразу… Клянусь!

К и р и л л. Мне правда нужна, понимаешь, Люба!..

Л ю б а ш а (закрывает лицо руками). Не смогла. Там же ты на коленях перед ней… Не могла послать такое…

К и р и л л (ошалело смотрит на нее). Люба! Да ты понимаешь, что ты натворила?

Л ю б а ш а. Все знаю!.. Понимаю. Ну, на, бей… Убей меня, хуже от того не будет…

Ночная тьма нависла над заснеженной землей. Тьму слегка прорезает слабый свет находящегося где-то в стороне фонаря. Чуть заметны очертания заснеженных домов, отчетливее вырисовывается силуэт вертолета. По снежной тропе к вертолету идет Оля. Вдали показался бегущий  К и р и л л.

К и р и л л. Оля! Оля! Подожди!

Оля останавливается. Кирилл подбегает к ней.

Олежек! (Протягивает руку.) Здравствуй!..

О л я. Здравствуй.

К и р и л л. Олежек… Ты… Я вот что… Прости ты меня… Нет, я не то хотел…

О л я. Почему ты мне не написал? Почему?

К и р и л л. Я писал. Клянусь! И я тебе сейчас все, все…

О л я. Не надо, Кирилл, не надо. (С трудом сдерживается.) Ты мне только одно… скажи… ты ее любишь? Я не обижусь.

К и р и л л. Олежек!.. Все невероятно… дико… Ты, только ты, одна у меня… Единственная.

О л я (сквозь слезы). Кирилл, Кирилл! Прощай! (Идет к вертолету.)

К и р и л л. Оля…

Оля уходит, не оглядываясь.

Комната Кирилла. Л ю б а ш а  сидит у стола, подперев голову руками. Входит  К и р и л л. Не раздеваясь, опускается на стул. Закуривает. Напряженное молчание.

Л ю б а ш а. Разденься. Жарко.

К и р и л л. Сейчас уйду.

Л ю б а ш а. Ты ее видел?

К и р и л л. Ольгу? Видел.

Л ю б а ш а. Уехала?

К и р и л л. Да…

Л ю б а ш а. Больше не приедет?

К и р и л л. Нет.

Л ю б а ш а. Что, обо всем договорились?

К и р и л л. Да. Договорились.

Л ю б а ш а. Ну, будь же ты человеком, Кирилл, расскажи!..

К и р и л л. Нечего рассказывать. Она не стала говорить со мной. Я так и знал. А в общем — правильный поступок.

Л ю б а ш а. Скажи, здорово я тебе осточертела?

К и р и л л. А вот это уже, как говорят, запрещенный прием.

Л ю б а ш а. Значит — здорово. Проклятая штука любовь… И кто ее выдумал!

К и р и л л. Что, на лирику потянуло?

Л ю б а ш а. Какая там лирика, когда сердце болит…

К и р и л л. Думаешь, сердце только у тебя?

Л ю б а ш а. Зачем же так?!

К и р и л л. Ну, почему ты не отослала письмо?

Л ю б а ш а. А почему тебя это так беспокоит! Или хочешь перед Ольгой остаться святым и чистеньким?

К и р и л л. Да дело совсем не во мне. Получи Ольга письмо, она сюда ни за что не поехала бы! А так… Это же черт знает что… Нахамили хорошему человеку.

Л ю б а ш а. Исправить не поздно. Напиши новое письмо.

К и р и л л. Знаешь что, Любаша, нам нужно поговорить.

Л ю б а ш а. Нужно! О нас, да?

К и р и л л. Да.

Л ю б а ш а. Ну, говори. Только говори все, что думаешь. Не жалей меня. Хотя и так все видно, как на ладони.

К и р и л л. Не клеится у нас, Оля.

Л ю б а ш а. Знаю. Даже звать меня стал Ольгой… Эх, Кирька, Кирька, сломал ты мою жизнь.

К и р и л л. Не будем искать виноватого. Ни к чему… Хотя верно… И не только твою…

Л ю б а ш а. Может, тебе плюнуть на все условности и поехать.

К и р и л л. Для меня дороги туда нет. (Пауза.) Ты не обижайся, но нам с тобой ни к чему кривить душой. Живем мы и живем себе, вроде тихо-мирно, а радости никакой…

Л ю б а ш а. Ты за меня не расписывайся… Впрочем, все правильно. И что же ты предлагаешь?

К и р и л л. Мне надо уйти. Отсюда.

Л ю б а ш а. Куда?

К и р и л л. Найду место. Временно поживу в конторе.

Л ю б а ш а. Я не то подумала… А может, мне уехать?

К и р и л л. Зачем? Мы же не враги с тобой.

Л ю б а ш а. А затем, что я не могу так. Я не смогу. Это будет не жизнь, а пытка. Понимаешь? А уеду куда-нибудь подальше, может, с глаз долой — из сердца вон. Решено, Кирька, я уеду. Все! Так оно и должно быть.

К и р и л л. Не решай сгоряча.

Л ю б а ш а. Если признаться тебе, я уже не раз думала об этом. Только тебе не говорила.

К и р и л л. Ну, смотри… Я пошел.

Л ю б а ш а (механически). Будь здоров.

Кирилл уходит.

(Смотрит ему вслед.) И куда бы я ни уехала, никогда тебя не забуду… До смерти… Как хорошо, что ты ничего не знаешь. И не узнаешь! Пусть эта бабья радость будет только моей.

Комната Ходосов. Обстановка почти та же, что и в четвертой картине. О л я  собирается уходить. С в и р и д о в а, стоя у окна в грустной задумчивости, следит за ней.

С в и р и д о в а. Я очень огорчена. Неужто так необходимо ехать тебе именно завтра?

О л я. Нельзя откладывать. Сушь! А зима на носу. Озимые гибнут. А на моем участке словно зеленый ковер. Но это было неделю назад. Я должна ехать. У меня на него вся надежда.