Синяя птица и другие пьесы - Морис Метерлинк

Тильтиль. Вы пойдете со мной к Скупому?..

Фея. Нет, тебе лучше побыть с ним вдвоем… Надеюсь, ты не боишься?..

Тильтиль. Ничуть. Я только не знаю, что нужно делать…

Фея. Все очень просто: как только войдешь — поверни сапфир, и Скупой даст тебе все, что ты захочешь.

Тильтиль. А он на меня не бросится?.. При мне оружия нет…

Фея. Что ты! Он будет рад оказать тебе услугу…

Тильтиль. Как туда войти?.. Тут нет ни звонка, ни молотка… Постучать?..

Фея. Ни в коем случае!.. Он сразу насторожится и будет с тобой нелюбезен… Нет, войти к нему просто: я коснусь волшебной палочкой замка, створки раздвинутся — и ты мигом очутишься за дверью, то есть в его пещере, а он даже не заметит. Постой тихонько в уголке и, если хочешь, посмотри на него, каков он среди золота, — а тебе наверное захочется поглядеть, потому что это в самом деле довольно любопытно, — затем, когда понаблюдаешь вдосталь, поверни сапфир… Стань вон там, налево, у сводчатой стены, и мгновение спустя бесшумно проскользни в его пещеру… Внимание!.. Сейчас дверь исчезнет. А я скроюсь вот сюда…

Картина третья

Подвал Скупого.

Фея касается волшебной палочкой громадного замка; тяжелые створки тотчас же расходятся, движутся в разные стороны и исчезают за кулисами, а за ними открывается пещера Скупого — обширный подвал с низкими сводами, заставленный мешками, туго набитыми медной, золотой и серебряной монетой. Сцену освещает одна-единственная тонкая коптящая свеча. Тильтиль прячется в темном углу. Скупой — старик с крючковатым носом, с грязной седой бородой, с длинными редкими прядями волос; на нем что-то вроде засаленного чиненого халата. Пол застелен старым ковром; на самом его краю стоят три мешка, в которых полно золота.

Скупой. Сегодня я займусь вот этими тремя мешками. Прошлый раз я, наверное, ошибся при подсчете… Не хватает трех луидоров… Три луидора — это целых шестьдесят франков, а их тут всего-то шестьсот тысяч: недостача большая… Я всю ночь не смыкал глаз… В каждом из этих мешков должно быть двести тысяч франков, в двух — двадцатифранковиками, в третьем — десятифранковиками… Я сейчас высыплю все на ковер и сперва полюбуюсь, какая красивая получится груда… (Высыпает на ковер монеты из одного мешка.) Так и струятся!.. Так и струятся!.. Сколько их тут!.. Сколько их тут!.. Когда золото вот этак рассыплется, трудно поверить, что оно все умещается в одном мешке!.. Теперь подсыплем из другого… Это мешок с маленькими луидорами… Они такие же красавцы, как и крупные… Только помоложе, вот и вся разница, и потом их больше… Поглядим-ка теперь, что в третьем… (Высыпает монеты из третьего мешка; несколько золотых монеток скатывается с ковра. Скупой ползет на животе за ними.) Э, нет, э, нет, мои крошки!.. Так не полагается!.. Нехорошо так удирать!.. Из этого подвала никто не уйдет!.. Вы хотите закатиться, а потом улизнуть?.. Но — куда, позвольте вас спросить?.. Лучше, чем здесь, вам нигде не будет!.. Убежать от старика отца! Стыдно, ай как стыдно!.. Сюда, мои крошки, сюда, мои милочки, сюда, раскрасавицы!.. Все опять в кучку, сию же минуту домой, в гостях хорошо, а дома лучше!.. (Подбирает монету, которая откатилась дальше всех.) Знаю я твою повадку: вечно в бегах, озорница ты этакая, а на тебя глядя — и другие… Проси прощения, а то накажу… Когда я что-нибудь куплю, так тебя первую истрачу!.. Нищему тебя отдам, слышишь?.. (Целует ее.) Ну-ну, я пошутил… Не плачь, не плачь!.. Это я так только, попугать… Я тебя все-таки люблю, но чтобы это было в последний раз!.. Трам-там-там, тут и там, предо мной и за мной!.. Мне и за две недели их всех не пересчитать и не взвесить… Сколько их! Сколько их!.. Красавицы вы мои!.. Я их всех знаю, каждую могу по имени назвать… Для них надо сорок тысяч разных имен, и каждое имя будет обозначать сокровище!.. (Катается по ковру, усыпанному золотом.) Люблю смотреть на них вблизи!.. Ах, какое дивное ложе, как хорошо мне в кругу дочерей!.. Ведь это же все мои дочки, я их родил, воспитал, охранял от бед, ласкал, лелеял, я знаю историю каждой из них, помню, каких забот они мне стоили. Но это все позади — они любят меня, я люблю их, мы неразлучны. Как хорошо быть счастливым!.. (Хватает золото горстями, сыплет его себе по груди, по лбу, по бороде, хрюкает при этом от удовольствия, и это его хрюканье постепенно переходит в сладострастный рев. Внезапно он вздрагивает, приподнимается, встает. Очевидно, ему послышался шум.) Что это?.. Кто там?.. (Успокоившись.) Нет, нет, ничего, сюда никто не осмелится… (Замечает Тильтиля и кричит диким голосом.) Вор!.. Вор!.. Вор!.. Зачем ты здесь?.. Зачем ты здесь?..

Устрашенный, устрашающий, изогнув пальцы, точно когти, Скупой бросается на Тильтиля, Тильтиль отскакивает и быстро поворачивает сапфир. Старик останавливается как вкопанный. Несколько мгновений в нем идет борьба, по-видимому, жестокая, наконец он опускает руки, выражение лица его смягчается и проясняется. Он проводит рукой по лбу, словно отгоняя страшный сон. С удивлением смотрит на золото, рассыпанное по ковру, дотрагивается до него ногой и, словно не узнавая, сейчас же отталкивает.

(Тильтилю, спокойно и ласково.) Ты, должно быть, разбудил меня… Как ты сюда попал?.. Зачем ты пришел?..

Тильтиль. Я пришел попросить у вас взаймы немного денег… Вероятно, они мне понадобятся для того, чтобы найти невесту…

Скупой. А куда тебе положить?..

Тильтиль. Вот в эту котомку…

Скупой. Я с удовольствием тебе его насыплю, но предупреждаю: золото очень тяжелое и ты его не донесешь…

Тильтиль. Положите, сколько не жалко…

Скупой (пригоршнями сыплет золото в котомку). Помоги мне… Мы наполним ее до краев… Посмотрим, что получится… Тяжело — так отбавим…

Тильтиль. Ох, это уж очень много, мне столько не нужно!.. Значит, мне про вас неправду сказали, будто вы скупой?..

Скупой. Кто, я?.. Ничуть я не скуп… Ради чего мне скупиться?.. Жить мне осталось меньше месяца, ничего мне больше не нужно… Я почти ничего не ем, пью одну воду…

Тильтиль. Но ведь, когда я вошел, вы лежали на золоте, целовали его, называли ласковыми именами — видно было, что вы его обожаете…

Скупой. Да, пожалуй, это меня забавляет… Ничего не поделаешь: на старости лет люди забавляются, как могут… Но, в сущности, забавляюсь-то не я… Все это как бы во сне… А думаю я совсем о другом… Так бывает с каждым человеком в любом