Буря. Двенадцатая ночь. Зимняя сказка - Уильям Шекспир

class="v">Хвала – нам плата; ты на сотни миль

Меня вперед подгонишь поцелуем,

А шпорами – на шаг один. Но к делу:

Вот это – мой второй поступок добрый;

Но первый? У него был старший брат, —

Иль я ошиблась? Будь благим он назван!

Так раз еще я кстати говорила?

Когда, скажи? Я жажду знать.

Леонт

                                       То было,

Когда три горьких месяца минули

И, наконец, заставил я тебя

Мне руку белоснежную отдать

В залог любви; тогда сказала ты:

«Твоя навек!»

Гермиона

                    Да, то был миг благой.

Два раза хорошо я говорила:

Раз – чтоб навек супруга приобресть,

Другой – чтоб друга приобресть на время.

(Протягивает руку Поликсену.)

Леонт

(в сторону)

О, слишком пылко!

Так сила дружбы пышет страстью.

Вот tremor cordio[12]! Так и скачет сердце —

Но не от радости, нет! Их разговор

На вид невинен: их непринужденность,

Сердечность дружбы, искренность являет

И им к лицу… Все это может быть…

Но руки пожимать, сплетая пальцы,

Как делают они, и улыбаться,

Как в зеркале, друг другу, и вздыхать,

Как умирающая лань, – мне это

Не по душе, я не пойму… – Мамиллий!

Ты сын мой?

Мамиллий

                  Да, мой государь.

Леонт

                                            По чести?

Ты петушок мой! Э, ты нос запачкал!

Мой нос – все говорят. Ну, капитан,

Быть надо чистым, Капитан, опрятным.

И скот ведь держат в чистоте, и даже

Рогатый скот…

(Наблюдает за Поликсеном и Гермионой.)

                      Как? Все еще играют

Рука с рукой?.. – Ну, резвый мой теленок,

Ты мой теленок?

Мамиллий

                         Если вам угодно.

Леонт

Нет, не хватает рожек, чтоб ты схожим

Со мною был. А говорят, мы схожи,

Как два яйца. Так женщины толкуют.

Болтают зря… Но будь они фальшивей

Дешевой черной краски, ветра, волн,

Игральной кости, годной для того,

Кто путает мое с твоим, – и все же

Мой сын со мною схож. Взгляни, мой мальчик,

Глазами голубыми. Ты, плутишка,

Кусочек мой! Иль твоя мать… – Возможно ль?

Страсть!.. Можешь сердце ты убить насильно

И сделать невозможное возможным:

Жить в сновиденье (как возможно это?),

Из вымысла действительность творить,

С «ничем» в одно сливаться. Мудрено ли,

Что можешь слиться с «чем-то»? И слилась!

Вплоть до измены! Это вижу я —

И ясно до того, что мозг отравлен

И ум ожесточен…

Поликсен

                       Что с королем?

Гермиона

Расстроен чем-то…

Поликсен

                             Что, мой государь?

Что с вами, дорогой мой брат?

Гермиона

                               Как будто

Вы чем-то озабочены серьезно,

Взволнованы, мой государь?

Леонт

                                          О нет! —

(В сторону.)

Как выдает природа свою слабость,

Свое безумье, делаясь игрушкой

Для бессердечных! – Глядя на черты

Его лица, я вдруг назад унесся

За двадцать долгих лет: себя увидел

В зеленой куртке бархатной, с кинжалом —

Завязанным, чтоб сделаться не мог

Хозяину опасным украшеньем.

Как был на это зернышко похож я,

На этого малютку —

(Мамиллию.)

Честный друг мой,

Ты дашь себя в обиду?

Мамиллий

Нет, государь, я драться буду.

Леонт

Вот как? Пусть ждет тебя успех! – Мой брат,

Вам так же ль дорог юный ваш наследник,

Как нам наш сын?

Поликсен

                            О да; когда я дома —

Он все мне: дело, радость и занятье;

То пылкий друг, то беспощадный враг,

Мой льстец, мой воин, мой сановник – все.

Июльский день с ним зимнего короче,

Излечивает он весельем детским

Мрак тяжких дум.

Леонт

                          Так с этим кавалером

У нас. Мы с ним уйдем, вас предоставив

Занятьям поважнее. – Гермиона,

Любовь мне докажи его приемом:

Все лучшее в Сицилии отдай;

Вслед за тобой и сыном он всех ближе

Моей душе.

Гермиона

                 Коль станете искать нас,

В саду мы будем. Подождать вас там?

Леонт

Как вам угодно; я вас разыщу,

Где б ни были.

(В сторону.)

                      Я удочку забросил,

Хотя они крючка не замечают.

Смелей, смелей!

(Наблюдает за Поликсеном и Гермионой.)

О, как к нему протягивает клюв,

Вооружившись смелостью жены,

Чей муж доверчив!..

Уходят Поликсен, Гермиона и свита.

                              Как, уже ушли?

Я влез по пояс! По уши! Рогат! —

(Мамиллию.)

Ступай играть. Играет мать твоя;

И я играю, но плохую роль.

Ее конец – могила; свист, насмешки —

Мой погребальный звон. Ступай играть. —

Всегда на свете олухи бывали;

И не один супруг вот в этот миг

Жену ласкает, не подозревая,

Что шлюзы были без него открыты

И что в его пруду сосед ближайший

С улыбкой удит. В этом утешенье —

И у других ворота открывали,

Как у меня, помимо воли. Если б

Страдали все, чьи жены неверны,

Повеситься б пришлось десятой части

Людского рода! Врач тут не поможет:

Тут сводничает некая планета,

Там, где царит, она разит; а ей

Подвластны север, юг, восток и запад.

Нет для утробы