Священные чудовища. Ужасные родители - Жан Кокто

Лео. Он словно без кожи.

Ивонна. Если бы эта женщина не была шлюхой, я бы позвала ее, отдала бы его ей. Вот до чего я дошла.

Лео. Легко говорить, когда…

Ивонна. Нет, Лео… Вовсе не легко. Если я говорю так, значит, я на пределе.

Лео. Ты его ей отдала бы…

Ивонна. Отдала бы что угодно, да… Думаю, да… Я больше не в силах выносить это.

Лео. Что ж, Ивонна, этой-то фразы я и ждала от тебя. Не хотела первой ее произносить, как не хотела и того, чтобы Жорж вырвал ее у тебя. Говори, Жорж.

Ивонна. Снова слова…

Жорж. Нет, Ивонна. Не знаю, отнеслась ли ты к моему признанию просто как к ничего не значащим словам, но на этот раз все гораздо серьезнее.

Ивонна. Не вижу, что может быть серьезнее, чем то, до чего дошло.

Жорж. Может быть, и серьезнее, поскольку то, до чего мы дошли, результат преступления, а преступник – я.

Ивонна. Ты?

Жорж. Ивонна, Мадлен невинна. Тот таинственный третий не существует.

Ивонна. Я что-то не возьму в толк.

Жорж (давая слово Лео). Лео…

Лео. Я вчера осталась с нею наедине…

Ивонна. И она тебя уговорила. Вот уж невинная так невинная! А Жорж из жертвы превратился в преступника.

Жорж. Оставь, Лео. Лучше, если я сразу во всем возьму вину на себя. Так вот, Ивонна, я вел себя как жалкий тип. Я заставил эту бедняжку солгать, покрыть себя грязью. Я подсказал ей, как себя вести и что говорить. И того третьего выдумал я. Я воспользовался доверчивостью Мишеля и тем, что Мадлен умирала от страха, что Мишель может узнать о нас с нею. Это ужасно.

Ивонна. Ты сделал это?

Жорж. Я это сделал. Клянусь тебе.

Ивонна. Жорж! Ты мог убить Мишеля!

Жорж. Ему и без того несладко. Потому я и говорю о преступлении. К тому же я рисковал убить Мадлен, внезапно нагрянув к ней. И после того как я довел ее до состояния, которое вы приняли за страх, я воспользовался разговором наедине, на котором ты настаивала, и прикончил ее. Прекрасно сработано. Лучшее из моих изобретений. Единственное, которое сработало. Я был горд этим. Понадобилось вмешательство Лео, чтобы ткнуть меня носом в мое дерьмо.

Лео. Жорж!.. Жорж!.. Я должна быть честной. Без меня…

Жорж. Без тебя я продолжил бы начатое. Довольно на эту тему! Нет, Лео. Я намерен нынче взять на себя всю ответственность за содеянное. Сам, один. Можно подумать, что табор, как вы говорите, завораживает… (Ивонне, обнимая ее) … источает шарм Ивонны и делает нас глухими и слепыми. Мы как раз говорили об этом с Лео, пока ты не вошла. Вот почему, когда ты сказала «если бы эта женщина не была шлюхой», у меня камень упал с сердца. Я опасался, признаюсь, что придется бороться, переубеждать.

Ивонна. Жорж, не будь нелепым. У тебя приступ великодушия, откровенности, самопожертвования. Лео слишком уравновешена, чтобы не понимать этого. Опасайся, друг мой. Что-то ты размечтался! Ну-ка, посмотрим, мне, ясновидящей и гадающей на картах, надлежит разобраться. Что сделано, то сделано. Ни Мишель, ни девушка не умерли. Они попали в полосу кризиса, как ты, как все мы. Мудрость состоит в том, чтобы облегченно вздохнуть: ничего из того, чего можно было ожидать, не произошло, а еще мудрость в том, чтобы воспользоваться выпавшими нам шансами.

Жорж. Выпавшими нам шансами! Какими шансами? Отдаешь ли ты себе отчет в том, какие слова произносишь?

Ивонна. Те, что приходят мне в голову, самые что ни на есть естественные. Я мать, любящая своего сына и залечивающая его раны. Меньше всего я стремлюсь к возвышенному… Ах, нет! Возможно, ты был не прав, но в целом нам повезло, да, да, повезло, выйти из всего этого целыми и невредимыми.

Жорж. Еще пять минут назад ты умирающим голосом говорила: это ад, я больше не в силах…

Ивонна. Именно потому, что это ад, что я больше не могу, я и нашла в себе силы крикнуть: «Стойте!» – когда вы собрались вновь запустить то, с чем покончено раз и навсегда. Я, выступающая у вас обычно в роли деревенской дурочки, говорю вам: необходимо воспользоваться этой жалкой историей, возвратиться к которой немыслимо, и обратить ее себе во благо! При этом извлечь из нее все возможные преимущества

Лео. Но о каких преимуществах ты говоришь?

Ивонна. Ну, например, тем, что одним из любовников – пожилым – был Жорж.

Жорж. Вот спасибо!

Ивонна. Потому как, если бы им оказался кто-нибудь другой, настоящий другой, я знаю Жоржа… Я тебя знаю… Ты бы умилился и тебе бы не достало твердости.

Жорж. Твердости? Я низко мстил, оправдывая себя тем, что оказываю тебе услугу, следую твоим указаниям…

Лео. Моя дорогая Ивонна, мне кажется, вы плохо понимаете друг друга, и твоя точка зрения ускользает от Жоржа.

Жорж. Я не то что плохо понимаю, я вообще ничего не понимаю.

Лео. Видите? (Обращаясь к Жоржу.) Ивонна, если не ошибаюсь, находит, что несмотря на весь этот сыр-бор, для нас удача, что Мишель считает этот брак невозможным.

Ивонна. Но…

Лео. Жорж в считаные секунды докажет тебе, что не существует больше ни одного препятствия.

Ивонна. Препятствия чему?

Жорж. Ни одного препятствия на пути любви Мишеля и Мадлен.

Ивонна. Что ты сказал?

Жорж. Я говорю, что мы чуть было своим эгоизмом не довели этих детей до смерти, и важно поскорее вернуть их к жизни. Вот что я сказал.

Ивонна. И это говоришь ты! Ты…

Жорж. Ивонна, наступил момент выложить все друг другу начистоту, все, до последнего. Мадлен никогда не питала ко мне особых чувств, или нет, чтобы быть честным, у нее ко мне была неподдельная нежность, я же себя уговаривал, обманывал и отказывался признавать ее правдивость. Я заставлял ее тащить на себе груз жалкой лжи, от которой она не прочь была избавить меня. Эта жалкая идиллия выросла бы во что-то большое, увы, только если бы Мишель узнал…

Ивонна. Какой ужас!

Жорж. Тут у нас с тобой полное согласие.

Лео. И во всем остальном вы придете к согласию.

Ивонна. Жорж, ты считаешь… вы с Лео серьезно, по-настоящему считаете, что эта особа могла бы носить наше имя, войти в наш круг?

Жорж. Твой дед коллекционировал точки и запятые, ее дед был переплетчиком, так что, моя дорогая, мне кажется…

Ивонна. Я не шучу и задаю тебе вопрос…

Жорж. Не проси меня серьезно относиться