Репетитор - Георгий Исидорович Полонский

Ж е н я. Нет! Это ведь не просто такая лексика — это характер… Если бы не феномен вашего характера, я не мог бы объяснить самому себе, почему я еще здесь… А я здесь, чтобы сказать вам: Катя, институтскую дверь можно открыть вот с таким же достоинством. А не дрожать перед ней, не считать себя хуже других… Этот комплекс совсем не идет вам и мешает, его надо удалить, и поскорей.

К а т я. Жень, до чего ж вы умный… Ну все, ладно, уговорили: я согласна войти с достоинством! А вы успеете меня натаскать за эти двадцать дней, которые вам остались? Нет, уже девятнадцать, надо считать…

Ж е н я. «Натаскать»… Ради бога, только не это. Сроки напряженные, да. Но главное, Катя, я ведь не представляю исходного уровня ваших знаний…

К а т я (показывает пятнадцать сантиметров от пола). Вот такой. Нет, если по-честному, то вот. (Показывает примерно пять сантиметров.) А уровень моей лени не представляете? Он где-то там кончается, за облаками! (Смеется.) Вот вы и не знаете, что сказать, пан философ.

Ж е н я (выдержал глубокомысленную паузу и вдруг рассмеялся тоже). Не знаю! И более крупные мыслители не знали бы… Ох, Катя, Катя… Послушайте, а тот человек, «специально приставленный»… которого Откидач должен был испугаться, — он существует?

К а т я. Гляди-ка, заинтересовался! Существует, а что? Может примчаться на своем мотоцикле, если я свистну…

Ж е н я. А Костик, он кто?

К а т я (торжествующе). Все, Женечка, вы себя выдали! Хватит уже финтить: вы собрались немного приударить за мной? Чего вы так дернулись? Нормальное желание, по-моему. Только смешно его прятать за какими-то студентами, которые в том веке сходились читать Белинского и давно померли…

Ж е н я (сухо и четко). Нет, Катя, вы ошиблись. Я трезво смотрю на свои данные. (Взял книгу с подоконника, листает.) Вот… Так что эту вашу гипотезу мы больше не будем развивать, договорились?

К а т я. Я вас обидела, что ли?

Ж е н я. Напротив. Вы польстили мне, только неуклюже.

Пауза.

К а т я. Ой, да закройте вы своего Белинского, сколько можно! Белинский, Достоевский, Чернышевский, один Островский, другой Островский… А еще Чацкий, Ленский, Дубровский, Лаврецкий… Грушницкий, Болконский, Вронский… Окосеть можно! Я сама-то еще почти не жила и жизнь свою не устроила, а должна про чужую думать, про выдуманную или такую, которая лопухом давно поросла, — с какой стати? Место у нас курортное… Все отдыхают, в теннис играют, кормят чаек, дуют коктейли… Все в один голос нахваливают нашу сметану, сливки, но у всех одна претензия: море больно мелкое, долго идти, чтоб окунуться… И почему в нем только шестнадцать градусов — им надо двадцать пять, чтоб оно было как суп! И вот все ходят вечером взад-вперед, песок утрамбовывают, ионами дышат. Кто в коже, кто в мохере, кто в замше… А я в это время должна учить, как образ Ниловны шел к революции! Или какими чертами образ Наташи Ростовой близок к народу! Вот вы мне сказали одну ее черту, что она «не удостаивала быть умной»… И от нее это не требовалось, правда? Потому что живая, хорошенькая и потому что — княгиня!

Ж е н я. Графиня.

К а т я. Ну графиня… Кстати, из-за такой вот ерундовой ошибочки они снижают на целый балл! А у человека от этих баллов зависит судьба! А человек имеет у нас такое же право на счастье, как тогда имели графини и княгини… Имеет или нет?

Ж е н я. Разумеется…

К а т я. Каждый имеет или только тот, кто все баллы набрал?

Ж е н я (смущен). Катя, но счастье и высшее образование — это же не синонимы…

К а т я. Как это? Хотите сказать — необязательно мне в институт? А куда же посоветуете? За прилавок?

Ж е н я. Прежде чем предлагать и советовать, надо знать, какое вам дело нравится, кем вы хотите быть.

К а т я. Диктором на телевидении.

Ж е н я. Хочется популярности?

К а т я. Ага! Хочется… Осуждаете? Сейчас скажете, как мой дед: не по Сеньке шапка, на грош амуниции, на рубль амбиции?..

Ж е н я. Нет. По-моему, вся «амуниция», которая нужна для этой работы, — она у вас есть.

К а т я (не ожидала, польщена). Серьезно? Гожусь?

Ж е н я. По-моему, да. Вопрос только в том, стоит ли так уж стремиться к этой цели… Один восточный философ высказался на этот счет угрожающе: «Бойся желаний своих, — сказал он, — ибо они осуществляются». Я думаю, он имел в виду, что мы часто ставим себе цели, чуждые самой нашей природе. Переступаем через эту свою природу, через сущность свою и приносим ее в жертву разным химерам. Вот для меня такой химерой оказался философский факультет… Или возьмите тех, кто годами пишет вымученные компиляторские диссертации. Впрочем, это я здорово отвлекся. Катя, у нас два неясных вопроса: куда вы будете поступать и нужна ли вам моя помощь?

К а т я (внезапно). Жень, давайте выпьем, хотите? Сухого, конечно, крепленого я сама не пью. (Наливает.)

Ж е н я. Что это вдруг? У вас родился тост?

К а т я. Ага! За вас! За ваши успехи в начальной школе. За вашу эту самую «учебу с увлечением». Я не сглазю, не бойтесь. За вашу серьезность, культурность… Можно уже сразу за вашу кандидатскую выпить и за докторскую — они не будут вымученные, они будут какие надо, это наперед видно. И за то, что вы добрый такой, протягиваете братскую руку, не проходите мимо… Сами интеллигент, а девушке из народа сочувствуете.

Ж е н я (поставил рюмку). Зачем вы так?

К а т я. Как «так»? Это все правда… Недостойна я, Женечка, вашей помощи! Легкомысленная! (Прыснула со смеху.) Вот вы мне сейчас говорили, чему учил этот философ, а я думала совсем другое в это время!..

Ж е н я. Что вы думали?

К а т я. Нет, не скажу… вы бы в ужас пришли. (Хохочет.) А восточный философ просто харакири себе сделал бы! Так что, Женечка, слишком большая у нас разница с вами. Но все равно, за вас, за ваше здоровье! Не хотите со мной чокаться?

Ж е н я. После таких слов… А впрочем, я выпью, только не за себя… Иронию вашего тоста я оценил… Он как-то подвел черту, и я уйду сейчас…

К а т я. Ну, Женя! Это уметь надо — так понимать, как вы!

Ж е н я. Нет-нет, я был навязчив, это не повторится. Но, уходя, я могу сказать парадоксальную вещь: Катя, мне понравилось, мне хорошо было с вами общаться… Вообще-то контакт с новыми людьми дается мне трудновато: мешает, видимо, элемент занудства… А с вами легко! Честное слово, здесь, на спасательной станции, вы на месте, Катя. Потому что вы действительно можете спасать людей. От схоластики, от рассудочности… Спасать от их собственного занудства и от пониженного кровяного давления! Вот за эту вашу способность