Репетитор - Георгий Исидорович Полонский

вообще положено, чтобы был на спасалке ночной матрос…

Ж е н я. Это ваше официальное звание — ночной матрос?

К а т я. Да не мое — дедово. Ну а я, считайте, его первый зам.

Ж е н я. Что, дед болеет?

К а т я. Я себе так желаю болеть и вам тоже. Роман у него! С одной вдовушкой из Тукумса. Сейчас он ее водит по местам своей боевой славы. Сколько я помню дедулю, он в этом месяце всегда уходил. Через всю республику, куда-то в Витебскую область, в Могилевскую. Автостопом путешествует, представляете? В шестьдесят семь лет! Воевал он там, ну и тянет почему-то… Ладно, мне надо будет погулять — он будет шелковый, слова не скажет, даже выгородит, если что… (Хохочет.) Покраснел, надо же! Ой, пан философ, это очень правильно, что вы в начальную школу идете…

Ж е н я. Вам показалось.

К а т я. Да точно! И главное, я ничего такого не сказала… Смешной вы. Я думала, москвичи вообще уже не краснеют…

Ж е н я. Повторяю: вам показалось… Но от прописки эта способность не зависит, по-моему… За что вы так о москвичах?

К а т я. Как «так»? Мы-то к Москве со всем уважением. Это она к нам, к девочкам из провинции, не больно ласкова. У меня одна подружка ездила поступать к вам в МГУ, на биологический. Уехала — и три месяца ни слуху ни духу. А потом — письмо: оказывается, поступила она… Только вот куда? Я скажу — вы опять покраснеете. В больницу, в гинекологию! Потому что встретила какого-то красавчика, потеряла силу воли…

Ж е н я. Она могла потерять ее где угодно. Моссовет не отвечает за это.

К а т я. Конечно, она сама дура неопытная, это ежу понятно… А все-таки осадок остается. А вы меня за что агитируете? «Москва, как много в этом звуке…» — за это? Так я сама патриотка! Только вот подам я, к примеру, в московский иняз. Аттестат у меня неплохой, четверочный, но на вашем фоне это все равно мало? И английским я с домашним репетитором не занимаюсь… Ладно! Давайте про что-нибудь более веселое.

Ж е н я. А вам действительно хочется в иняз?

К а т я. А чем плохо? Потом тебе светит работа в «Интуристе». Или стюардессой на международных линиях: «Леди и джентльмены! Экипаж приветствует вас на борту корабля, совершающего рейс Москва — Токио — Париж…»

Ж е н я (улыбается). Это странно, Катя, — в Париж через Токио. Почти кругосветный рейс!

К а т я. Слушайте, не будьте занудой! У вас интерес к философии, да? И еще к чему? К педагогике? Ну и хватит, молодец, зачем еще знанием географии козырять?

Ж е н я. Что вы, Катя, я шутя…

К а т я. Вот шутя меня и зарезал один аспирантик в прошлом году. Не в Москве — в Риге. Представляю, как ваши столичные шутят… Вы, между прочим, похожи на него.

Ж е н я. А куда вы поступали?

К а т я. На кудыкину гору. (У нее явно испортилось настроение.)

Ж е н я (встал). Спасибо за кофе.

К а т я. И вам. За полезное знакомство. Я узнала, что теплое холодеет, мокрое высыхает… И усекла, что на философский мне идти не стоит… уже легче…

Ж е н я (с горькой усмешкой). Да, пожалуй, от меня больше нечего взять. Пойду…

Звонит телефон.

К а т я (взяла трубку). Да, спасательная станция… Чем? Чем, спрашиваю, захлебнулся?.. А-а… Остроумно, очень… Ну да, не в то горло, понимаю… Потому что горла два и поллитры две, а извилины ни одной, да?.. Да кто тебя оскорбляет, кому ты нужен? Ты сам себя оскорбил, раз и навсегда… Только попробуй звякнуть еще… Зайти? Ну зайди-зайди. Я тебя встречу. И встречу, и провожу. Там, я слышу, Откидач с тобой?.. Ты спроси, как я его один раз провожала, сколько слез было и криков. А я ведь ненадолго хотела проводить: на пятнадцать суток всего… Тогда пожалела — и дура была, больше не пожалею, ясно? Привет! (Бросила трубку.) Вот, слыхали? Наша культура, местная. Раззвонил им кто-то, что я здесь, вот и клеятся.

Ж е н я. Катя… а вам поздно вечером не бывает здесь страшновато?

К а т я. А если бывает, что тогда? Охранять вам меня не надо, найдется, кому охранять. Нет, пан философ, не бывает страшновато. Скушновато иногда — это есть… (Достала из ящика стола пистолет большого калибра.) Ну, кого мне пугаться?

Ж е н я. Ого! Это что — положено «ночному матросу»?

К а т я. Так точно! Всегда могу клиенту от слова «клей» скомандовать: к стене лицом! Живо! Руки! Руки вверх!

Ж е н я (подняв руки, в одной из которых палка). Сдаюсь! Впечатляет, надо признать.

К а т я. Да я купила вас: он сигнальный! Ракетница такая. Но с виду — то, что надо! Клиенты сразу балдеют…

Ж е н я. Знаете, два раза в этом телефонном разговоре у вас так опасно сверкнули глаза…

К а т я. Опасно? Это хорошо, это годится…

Ж е н я. Ну, я пойду. Наверно, я показался вам «каменным гостем»?

К а т я. Почему? Очень даже культурный гость…

Ж е н я (опять горькая усмешка). Спасибо. До свидания.

К а т я. Заходите еще. Как вас звать, я забыла.

Ж е н я. Женя.

К а т я. Приветик, Женя.

Он уходит по лесенке.

(Вышла на балкончик.) Эй! Чего-то мне показалось, что вы приуныли…

Ж е н я. Вам показалось, Катя. Все в порядке. Холодное теплеет, влажное высыхает… приунывшее веселеет. Главное, вы сами не расстраивайтесь — из-за Москвы, из-за проблемы поступления… Если я что-нибудь понимаю, удача должна вам улыбнуться!.. Обязана.

К а т я. Да я и сама так считаю. Девушка я симметричная, правда?

Ж е н я. Очень.

К а т я. Вот! А удача не улыбается.

Ж е н я. Если бы я был с ней в коротких отношениях, я похлопотал бы за вас… Но, понимаете, я…

К а т я. Понимаю. Вы отдыхайте, Женя, не надо за меня хлопотать. Чао!

Ж е н я. Счастливо.

Женя удаляется. Песок на пляже вязкий, и он хромает сильнее обычного.

К а т я. Чудо-юдо… Кто за тебя похлопочет, за самого? (В мегафон.) А это что за мореплаватели у меня? Почему сели в лодку, кто разрешил? Брысь! А-а, не можешь отлипнуть? Еще бы: только вчера ее просмолили! Так и надо, не лезь куда не велено… А брючки-то, как назло, светленькие… Ну что ты мне жесты делаешь? Помогла бы, да нечем, тут у меня не химчистка…

Звонит телефон.

(Берет трубку.) Да, спасательная… Салютик!.. Без происшествий, а что?.. Считаешь, пора? Давно не заглядывал?.. Одна, одна, честное пионерское… Да пожалуйста! Только пива у меня нет… И бальзам кончился. Вообще захвати тогда пожевать чего-нибудь. (Положив трубку, она упруго, с кошачьей грацией потянулась.)

Свет гаснет.

Картина вторая

Спустя час или два. Вечереет.

К а т я  в шезлонге тянет апельсиновый сок через соломинку, которая торчит из отверстия в яркой банке. Под боком у нее телефонный аппарат. Набрала номер.

К а т я (меняя голос на устало-вальяжный). Это