На огненной черте - Константин Михайлович Симонов

хуже…

Пауза.

К о ш к и н. Эх ты, Оля, Оленька… Доченька ты моя… Бабы дуры… Это каждый знает… Все бабы — дуры-дурехи… Разве не учил я тебя… А-а! Ничему их не научишь… А какая девчонка!.. И мать ее была красивая. Не просто красивая, а очень красивая. Первая на весь Клин… Куда там нашим, питерским… Ох и тяжелая же у меня жизнь! Ох и тяжелая… Пожрать по-людски за всю эту жизнь и то было некогда…

К а з а н ц е в (Кошкину). Послушайте, давайте мы хоть рядом пойдем. Я ведь все равно никуда не убегу. Ну подумайте сами, куда же это я побегу?..

К о ш к и н. Шагай!

К а з а н ц е в. Но ведь встречные-то что могут подумать?.. Еще подумают, что я ракетчик, что ли… Или, еще хуже, шпион немецкий…

К о ш к и н (угрожающе). Шагай!

Вдруг Кошкин замедляет шаги, останавливается, облокотившись на винтовку. Казанцев оглядывается.

К а з а н ц е в. Вам плохо?

Кошкин молчит.

Вы снега поешьте… Снега…

Кошкин молчит. Казанцев набрал в рукавицу снег, подходит к Кошкину. Когда Кошкин, зевая, открывает рот, Алексей почти насильно набивает туда снег. Кошкин давится и сердито смотрит на Казанцева.

К о ш к и н. Пошли!..

К а з а н ц е в. Ну хватит дурака валять, давайте сюда.

Он почти силой вырывает у Кошкина винтовку, снимает с его плеч карабин.

Прижимайтесь ко мне… Пошли…

Они идут, притулившись друг к другу, съежившись от мороза.

К о ш к и н. Нет… Не могу… Стой… Отдохнуть надо… Отдохнуть.

К а з а н ц е в. Вот это другое дело. Тогда сюда, к стене… Здесь ветра нет… И посидеть можно…

Они садятся. Кошкин никак не может отдышаться.

Пауза.

А у меня водки немного осталось… Граммов сто всего… Давайте поровну разделим. (Достает флягу.)

К о ш к и н. Откуда ж она у тебя?

К а з а н ц е в. А я, знаете ли, когда ее нам выдают, не сразу пью. Только к случаю. Вот и накопилась.

Они выпили.

Хоть немного теплее будет.

К о ш к и н. Понемножку доходит. (Достает папиросы.) На, закури.

Закуривают.

К а з а н ц е в. Мне ваш город очень нравится. Какой же у вас город!.. Вот если бы не война, какой бы город был! Ах и сволочь же немец! Ах и сволочь же… Я Ленинград раньше часто во сне видел… И все, что в библиотеке нашей было про него, — все перечитал…

Но торжеством победы полны,

Еще кипели злобно волны,

Как бы под ними тлел огонь;

Еще их пена покрывала,

И тяжело Нева дышала,

Как с битвы прибежавший конь…

К о ш к и н. Это ты чего…

К а з а н ц е в. Обождите, пожалуйста…

И долго с бурными волнами

Боролся опытный гребец,

И скрыться вглубь, меж их рядами

Всечасно с дерзкими пловцами

Готов был челн — и наконец

Достиг он берега…

К о ш к и н. С тобой, ей-богу, с ума сойдешь… Ты что это… молитву, что ли?

К а з а н ц е в. Пушкин это… Александр Сергеевич…

К о ш к и н. Скажи, пожалуйста… А мне показалось, молитва, словно бы за поминовение.

К а з а н ц е в. Я, знаете ли, последнее время все о жизни и смерти думаю… Понимаешь, какая история… Был когда-то такой град Китеж. Вы о нем слыхали, наверно. Ну так вот, чтобы не покориться татарам, ушел он на дно озера…

К о ш к и н. Как так? А люди?

К а з а н ц е в. Вот именно. Я читал — они стали скрытниками.

К о ш к и н. Чего?..

К а з а н ц е в. Скрытниками. Название им такое дали. Выходят они, значит, из невидимого града и бродят среди живых людей… Вот я и думаю, может, и наши ребята, что погибли под Нарвой, тоже станут скрытниками. Пройдет много лет, и они будут бродить среди живых… Может, именно это и есть бессмертие?..

К о ш к и н. Может быть. Ведь говорится: человек родится на смерть, а умирает на живот.

Пауза.

К а з а н ц е в. Послушайте, мне кажется, что мы с вами идем уже целую вечность, а я ведь вам ничего не сказал… Вот маме своей решил написать, а вам еще ничего не сказал. Почему-то совсем забыл, что вы отец Оли…

Кошкин насторожился.

Вы не думайте, все хорошо. Мы ведь с Олей пожениться решили…

Кошкин сплюнул окурок.

К о ш к и н. А ну давай винтовку! Поднимайсь!

Кошкин вырвал винтовку из рук Казанцева. Алексей укоризненно качает головой.

К а з а н ц е в (тихо). Вы что, не верите?

К о ш к и н (рявкает). Поднимайсь, кому говорят!

Казанцев встает. Кошкин вскидывает винтовку на руку.

Вперед! Скрытник… Зараза…

Они снова двинулись в путь, впереди Казанцев, за ним, с винтовкой наперевес Кошкин. З а т е м н е н и е. Метроном.

XII

Утром. К р ы л о в, как обычно, принес на всех хлеба. И снова ниткой начал резать его на равные части.

К р ы л о в. Дальский!

Д а л ь с к и й. Да-да…

К р ы л о в. Что значит «да-да»?!

Д а л ь с к и й. Это значит — я вас слушаю.

К р ы л о в. Надо отвечать по уставу — «Я».

Д а л ь с к и й. По уставу так по уставу. Пожалуйста, мне ж не трудно… Ну я…

К р ы л о в. И без всяких «ну»!.. Садитесь спиной, будем делить.

Д а л ь с к и й. Позвольте, но ведь всегда товарищ Казанцев…

К р ы л о в. Уж вы бы помолчали… Садитесь!

Д а л ь с к и й (пожав плечами). Пожалуйста…

Входят замерзшие  К а з а н ц е в  и  К о ш к и н  с винтовкой наперевес.

Мне бы хотелось, чтобы, когда придет товарищ Казанцев…

К а з а н ц е в (хрипло). Казанцев пришел…

Все повернулись к Казанцеву. Кошкин приставил винтовку к ноге.

К о ш к и н (едва ворочая замерзшими губами). Разрешите доложить, арестанта доставил.

К р ы л о в. Какого еще, к черту, арестанта?! А ну верните ему ремень!

Кошкин замешкался.

Быстрее! И никому ни сполслова. Слышите?! (Казанцеву.) А с тобой… с тобой мы еще поговорим… Ночью пойдешь в наряд. Хватит, отдохнул, а теперь гальюны почисть. Понятно?

К а з а н ц е в. Так точно, понятно.

Шустов фыркнул.

К р ы л о в (тыча пальцем). Кому?

Дальский долго раздумывает, прежде чем ответить, покачивает головой.

Д а л ь с к и й. Кошкину.

Кошкин берет пайку.

К р ы л о в. Кому?

Дальский прикрывает глаза и снова покачивает головой.

Что вы там колдуете?

Д а л ь с к и й. Ответственность. В каждом деле нужна ответственность.

Ш у с т о в. Видели?! Колдует чего-то! Черный маг! Индусский факир!

Д а л ь с к и й. Вы ошиблись, я не факир. Но популярность не меньшая, чем у факира.

К р ы л о в. Хватит! Дальше! Кому?

Д а л ь с к и й. Ну пусть будет Казанцеву. Замерз же человек…

Казанцев берет пайку.

К р ы л о в. Кому?

Д а л ь с к и й. Товарищу Шустову.

К р ы л о в. Кому?

Д а л ь с к и й. Товарищу Воеводину.

К р ы л о в. Кому?

Д а л ь с к и й. Вам. Эта уже вам.

К р ы л о в. А эта — ваша.

Дальский, как обычно, не разжевав, сразу же проглотил свою пайку. Из коридора команда: «Встать! Смирно!»

Построиться! Шевелись!

Все встали, построились. Кто жует свою пайку, кто заворачивает в платок, кто прячет в карман.

Ш у с т о в (хлопнув Казанцева по плечу). Богатырь!