Неизвестный Юлиан Семёнов. Возвращение к Штирлицу - Юлиан Семенов

Ознакомительный фрагмент

на взмыленном коне Ванданов с пятью охранниками, он соскочил с коня, поклонился Хатан Батору и протянул ему свиток.

– От императора, – сказал он.

– Что это? – спросил Максаржав.

– Приказ о твоем назначении Верховным главнокомандующим Северной группой войск.

– А кто поедет со мной туда?

– Твоим заместителем назначен я, твой друг и раб.

– Когда нужно ехать?

– Сейчас. Кони ждут.

КОРИДОР ШТАБА УНГЕРНА ПРОНИЗАН СОЛНЦЕМ. Раскланиваясь со встречающимися офицерами, по коридору идет Сомов. Он спрашивает одного из штабистов:

– Что у вас здесь, как на Пасху, не протолкнешься?

– Пришло несколько машин из Пекина.

– А генерал Балакирев разве не приехал?

– Нет, он на легковой, видимо, – послезавтра.

– А Унгерн один? Он меня что-то вызывал?

– Да, барон один.

Сомов входит к Унгерну.

– Ваше превосходительство, вы просили меня?

Унгерн потер руку, сказал:

– Просил. Собственно, вызывал. Но не будем субординаторами – просил, Сомов, просил. Хорошие вести из Харбина. Прекрасные вести из Парижа. Запад зашевелился. Надолго ли хватит? Но тем не менее. Так вот, милейший, Ванданов у меня умница и душенька, но в военном деле он понимает столько же, сколько я в прободении кишечника. Вот вам письмецо к Ванданову, передайте ему, и, если по обстановке, которую вы сможете оценить без особого труда, придется командовать Северной группой войск, вы будете ею командовать.

– Но ведь там Максаржав.

– Арта эла герра, дес де фуэра – всякое может быть.

Унгерн протянул Сомову запечатанный сургучом конверт. Тот спрятал его в нагрудный карман, козырнул и вышел.

КВАРТИРА СОМОВА. Сомов, взломав сургучную печать, вскрыл конверт, читает письмо:

«Двадцать пятого убирайся в доме, пора ждать гостей. В тот же день начинай».

Сомов быстро глянул на календарь. На листке была выведена цифра – 19. Сомов хлопнул рука об руку:

– Теперь можно уходить, порядок!

Он быстро сжигает бумаги, просматривает свои вещи – не оставить бы чего в карманах, сует в задний карман брюк плоский пистолет, в подсумок кладет несколько гранат и выходит.

Во дворе он отвязывает от коновязи коня, вскакивает в седло и пускает коня по улицам.

Он видит, как в Ургу вступают запыленные части казачьих войск. Он видит, как тянется по улицам артиллерия, и медленно едет навстречу этим колоннам войск.

На борту одной из тачанок написано: «Даешь Иркутск!»

Сомов едет неторопливо, чуть улыбаясь.

Проезжает мимо штаба и не замечает, что у подъезда стоит запыленный открытый «линкольн». Из ворот штаба выскакивает дежурный офицер и кричит:

– Господин полковник, барон вас обыскался…

– В чем дело? Я сейчас занят, позже можно?

– Барон очень просил, на две минуты.

Сомов спрыгнул с седла, привязал коней и пошел через большой мощеный двор к штабу.

А в кабинете Унгерна в большом кресле сидит генерал Балакирев. Унгерн кивает на мощеный двор, через который идет Сомов, и говорит:

– Ну вот, порадуйтесь, – ваш любимец.

Балакирев смотрит во двор, равнодушно оглядывает Сомова и спрашивает:

– Кто это?

– То есть – как кто? Полковник Сомов.

– В таком случае вы – Александр Федорович Керенский, – сказал Балакирев.

Унгерн даже обмяк в кресле. Потом открыл ящик стола, вытащил пистолет, спрятал под папку с бумагами.

– Не называйте свою фамилию, – быстро проговорил Унгерн, – я вас представлю как генерала Кудиярова из Владивостока.

Входит Сомов, кланяется Унгерну, кланяется генералу.

– Прошу вас, полковник, знакомьтесь – генерал Кудияров из Владивостока.

– Сомов.

– Очень приятно.

– Садитесь, батенька, – кивает Унгерн на кресло.

Сомов садится в кресло, закидывает нога на ногу, любезно улыбаясь, спрашивает:

– Барон, вы требовали меня к себе, я пришел.

– Скажите, пожалуйста, полковник, – говорит Унгерн, – вам с генералом Балакиревым не приходилось встречаться? Он на днях должен сюда прибыть.

– Генерал Балакирев – мой непосредственный начальник.

– Будьте любезны, полковник, где конверт? Я запамятовал дописать там пару строчек.

Сомов резанул глазами Унгерна и генерала, сидящего напротив. Сработало все – вспомнил портрет Балакирева.

– Пакет дома, ваше превосходительство, – отвечает он, чуть склонив голову. А руки его, незаметно опустившись, открывают дверцы клеток, где сидят орлы. – Я могу съездить за пакетом сию минуту и вернусь.

– Ну полно, что ж вас гонять? Вестовые есть.

И Унгерн, достав из-под папки пистолет, направил его на Сомова.

– Вестовые есть, полковник, – повторил он. – Руки держать на столе! – вдруг визгливо закричал Унгерн. – На столе держать руки!

А в это время громадный орел вырвался из клетки. Затрещали крылья. Отшатнулся Унгерн. Вскочил с кресла генерал Балакирев.

Второй орел выскочил. Сел на стол, размахивает крыльями. Тонко кричит Унгерн.

Сомов, схватив генерала Балакирева, прикрываясь им, пятится к двери. Грохот выстрела. Орел, обмякнув, падает на стол.

Сомов открывает дверь, швыряет Балакирева перед собой. Генерал падает на пол, Сомов несется по коридору, расталкивает встречных военных.

И возле самой двери, когда, казалось, еще секунда – и Сомов будет на свободе, какой-то маленький офицерик вытянул мысок, Сомов споткнулся и растянулся на полу. На него бросились сразу несколько человек, скрутили руки, подняли – бьют кулаками в лицо, рвут френч, дергают за волосы. Унгерн протолкался сквозь толпу, смотрит, как избивают Сомова, жадно глядит ему в глаза, наблюдает за тем, как ведет себя Сомов.

– Стоп, – медленно говорит он, – побежденный враг уже не враг, отведите его ко мне.

…Унгерн сидит в кресле напротив Сомова. Руки Сомова в наручниках. На столике перед Унгерном зеленый чай. Унгерн наливает чай в маленькие фарфоровые чашки.

– Угощайтесь, – предлагает он Сомову, – чаек отменно хорош.

– Благодарю, – Сомов кивнул на свои связанные руки, – но я пока еще не овладел тайной циркового мастерства.

– Я вас сам угощу, сам…

Унгерн сел на краешек кресла, совсем рядом с Сомовым, поднес к его рту чашечку, подождал, пока Сомов сделал несколько глотков, участливо глядя на него.

– Не горяч?

– Нет… Вполне…

– Как вы нелепо попались-то, а?

– Не говорите…

– Не ждали Балакирева?

– Почему? Ждал…

– Будем в открытую или придумали себе историю?

– А вы как думаете? Мне интересен, в общем-то, ваш опыт. Как бы вы поступили?

– Вы с моим досье знакомы?

– У вас занятное досье. Мы в Берлине им интересовались.

– Хотите выдать себя за агента Берлина? – спросил по-немецки Унгерн.

– А почему бы нет, – тоже по-немецки ответил Сомов. – Почему нет.

– Концы с концами не сходятся. Я не Берлину интересен, я интересен Москве. Политический деятель интересен только тому, кому он угрожает. Еще чаю?

– С удовольствием.

– Прошу вас. Выпейте, а я буду говорить. Хорошо? Так вот, милейший мой, спасти вас может только одно: ваша работа как двойного агента.

– Я в эти игры не играю, барон.

– Салтыкова-Щедрина знаете?

– Я его люблю.

– Так вот, по Салтыкову – русский народ все сожрет, только б не на лопате… Ради идеи можно погибать, но