Сквозное действие, или Как стать драматургом - Александр Михайлович Галин

восемнадцать.

В о л о д я (поражен). Восемнадцать?!

М а р и н а. А что? Я стара для вас, мальчики?

В о л о д я. Наоборот. Ты еще допризывник. Тебе еще рано призывать черта.

М а р и н а. Можно закурить? (Берет сигарету и спички, коробок дрожит в ее руке, спичка не чиркается.)

Э д и к. Девочка, вы слишком громко дрожите.

М а р и н а. Сейчас пройдет. (Снова пытается чиркнуть спичку.)

Э д и к (отбирает коробок). Переоденьтесь немедленно. Простудитесь.

М а р и н а. А во что? У меня все в автобусе.

Э д и к (открывает шкаф). Все, что вам подойдет, к вашим услугам.

М а р и н а. Спасибо. (Стягивает платье.) Ой, простите. Я вас напугала? Чисто профессиональная привычка. Отвернитесь, пожалуйста.

Э д и к. Прямо по коридору вторая дверь — ванная. Вас проводить?

М а р и н а. Сама найду. (Схватила вещи в комок.) Мне глоточек коньячку оставьте, мальчики. А то вода у вас как ваши характеры. (Уходит.)

Э д и к (после паузы). Ну?.. Кого ты ко мне привел?

В о л о д я. Она не такая была. Честное слово.

Э д и к. Какая не такая?

В о л о д я. Она сухая была и на каблуках. На все двадцать пять тянула железно. Разве я знал, что ей восемнадцать лет. Черт… Даже отрезвел.

Э д и к. Пусть обсохнет немножко. И гони ее в шею.

В о л о д я. А куда ее гнать? Куда?

Э д и к. Откуда я знаю… Где-то она остановилась.

В о л о д я. Она с автобусом приехала на один день. Белые ночи посмотреть. Пусть посидит в уголке. Что тебе, жалко?

Э д и к. У меня не приют для падших девиц.

В о л о д я. Как тебе не стыдно, Сачок! Сегодня же первое июня!

Э д и к. Ну и что?

В о л о д я. День защиты детей… Давай ее защищать… А?

Э д и к. Это ты хорошо придумал. Только нам самим защищаться придется…

В о л о д я (закурил). А ты правда в гараже работаешь, подонок?

Э д и к. С детства люблю запах бензина. Целых два дня дома. А ночь сижу, чай кипячу. Мне ребята отличный чай привозят…

В о л о д я. А целовал! А говорил, помирились! Подлец!

Э д и к. Я и сейчас говорю… Почему я подлец?

В о л о д я. Я же перед тобой на коленях стоял? Тебе этого мало, мерзавец?!

Э д и к. Я тебя не просил, Володя. Ты сам все понял.

В о л о д я. Я понял. Я все понял. Знаешь, ты кто?

Э д и к. Кто?

В о л о д я. Ты сам дьявол! Такого ни один нормальный черт не придумает!

Э д и к. Чего черт не придумает?

В о л о д я. Черти — те хоть после моей смерти меня на сковороде поджарить грозят. Они ребята скромные, падалью питаются. А ты, Сачок, гурман! Ты меня при жизни изжарить хочешь!

Э д и к. Ничего я не хочу. Я работаю. При чем тут ты?..

В о л о д я. Не надо! Не надо! Не надо! (Ходит по комнате.) Ты будешь чай в гараже кипятить, а кипеть-то я буду! Я!

Э д и к. Почему ты, Володя?

В о л о д я. Да потому что я сам себя замучаю! Сам!

Э д и к. Зачем, Володя?

В о л о д я. А ты не понимаешь?! Он, гений, там в вонючем гараже чай кипятит, а я, мразь, подонок и подлец, на его месте хожу в белом халатике. Диссертации защищаю… И все про это знать будут! Все! Страшная месть! Гениально придумал, мерзавец. Ты все делаешь гениально.

Стук в дверь.

Э д и к (вскочил). Войдите.

В о л о д я (мрачно). Но́лито.

Входит  М а р и н а. Она на каблуках, на ней мужская рубашка до колен, подвязанная галстуком. На голове завязан пестрый шарф, узлом сбоку.

М а р и н а (кокетливо). Демонстрируется новинка сезона под девизом: «Домашнее сафари». Платье-рубаха искусно декорируется повязанным по талии галстуком. Талия подчеркивается. Ноги — конечно, у кого они есть — удлиняются. Просто, надежно, дешево. Музыка. (Напевая что-то модное, прижав сумочку к груди, шагами пантеры, на полусогнутых, пританцовывая, пересекает комнату.) Ну, как я выгляжу, джентльмены? Не слышу реакции.

В о л о д я. Покупаю. Заверните. Сколько это стоит?

М а р и н а. Сорри. Это лучшая модель нашей коллекции. Она не продается. (Смотрит на Эдика.) А ты что молчишь, центр нападения?

Э д и к. Тебе идет моя рубашка. Дарю.

М а р и н а. Шикарный жест. А что мне с моим платьем делать? Куда бы его пристроить посушиться?

Э д и к. На окно. Возьмите плечики в шкафу.

М а р и н а. Ценный совет. (Вешает на окно платье.)

В о л о д я (тихо). Бойкая малышка. Как раз то, что тебе нужно, Сачок.

Э д и к. На что мне она?

В о л о д я. Ты без бабы пропадешь. Врубайся, Сачок. Охмуряй.

М а р и н а (садится нога на ногу). А вы меня не дождались, мальчики, выпили. Вас же просили. Как вам не ай-яй-яй, джентльмены?

В о л о д я. Сорри. Мы разговаривали о делах. О нудных и скучных мужских делах. (Обернувшись на окно.) А вот сейчас мы выпьем! Под розовым флагом в белую ночь за нашу прекрасную даму!

М а р и н а. Спасибо. Я рада, что смонтировалась с вашей белой ночью. Я такого еще не видела. За вас, мальчики-ленинградцы.

Э д и к (поднял стакан). Так неужели сад завянет?..

Пауза.

М а р и н а. Что это он? Про какой это сад?

Э д и к. Это долго рассказывать.

М а р и н а. А ты мне все равно когда-нибудь расскажешь. Ладно?

Э д и к. Когда-нибудь? (Улыбается.)

М а р и н а. А что это за цифры у тебя на стене? Высшая математика?

Э д и к. Ну, почему? Если бы я на потолке писал, тогда бы она была высшая.

М а р и н а. Это шутка? Да?

В о л о д я (вдруг обхватывает Эдика, мнет его в объятиях). Надоело, мерзавец! Надоело, паразит!

Э д и к (вырываясь). Отстань. Задушишь.

М а р и н а. Не тронь его, Володя. (Встала.) Плохо будет.

В о л о д я. Я же любя! Надоело ему чай в гараже кипятить! Надоело! Снова считать взялся! И молчит! Гордый, да? Гордый! (Целует Эдика.) Если бы ты знал, зачем я к тебе пришел! Но я тоже гордый! Тоже. А что считаешь-то? (Подходит к стене.) Неужели снова автономного человека?

Э д и к. Володя, угомонись. Я тебя очень прошу.

М а р и н а (курит). Что это за автономный человек?

Э д и к. Чушь. Не слушайте его. Перестань, Володя.

В о л о д я. Нет! Я расскажу. Она про тебя все должна знать. Тем более какой ты у нас гений!

М а р и н а (курит). Он скучный гений.

В о л о д я. Он? Скучный? Да он всю кафедру с ног повалил! Приносит на защиту курсового «Автономного человека». Ты поняла?

М а р и н а (курит). Нет.

В о л о д я. Этот человек может полгода обходиться без воды и питья, летать, как птица…

М а р и н а. Фантазия, что ли?

В о л о д я. Какая фантазия?! Он же пришел проект защищать. Там фантазии не защищают. У него, у подлеца, все рассчитано! Живет его автомен, как дерево. Питается солнечными лучами, перерабатывает их фотосинтезом в белки и углеводы. Всем обеспечен без гастронома. Только, правда, выпить нечего. Но наш Сачок тогда вообще не пил. Ни граммулечки. По его проекту «автомен» способен накапливать колоссальную энергию, достаточную даже для полета…

Э д и к. Брось позорить. Детство.

В о л о д я. А наш шеф, профессор Добровольский, колоссальный мужик, Сачка любил страшно. Кафедру ему, мерзавцу, готовил. Но разве с его характером кафедру возьмешь? Сидит там сейчас вместо него Толька Ильичев. А