Книги украшают жизнь. Как писать и читать о науке - Ричард Докинз

Предисловие к книге Дж. Андерсона Томсона “Почему мы верим в богов”[185]. Энди Томсон был одним из первых членов совета Фонда разума и науки имени Ричарда Докинза до того, как мы объединились с Центром исследований (Center for Inquiry, CFI); теперь он компетентный член объединенного совета и наш единственный врач и психолог. Эта книга – его взгляд как психолога на вопрос о том, что делает людей религиозными.

Одно из величайших преуменьшений в истории звучит в “Происхождении видов”, где обсуждение эволюции человека ограничивается лаконичным предсказанием: “Много света будет пролито на происхождение человека и на его историю”. Не столь часто цитируется начало того же абзаца: “В будущем, я предвижу, откроется еще новое важное поле исследования. Психология будет прочно основана на [новом] фундаменте”. Д-р Томсон – один из тех эволюционных психологов, благодаря которым ныне сбывается прогноз Дарвина, и эта книга об эволюционных мотивациях религиозности восхитила бы старика.

Дарвин, не будучи религиозным в зрелом возрасте, понимал религиозный импульс. Он был ктитором церкви в Дауне и регулярно водил туда свою семью по воскресеньям (затем, когда родня заходила внутрь, он продолжал свою прогулку). Когда-то он готовился стать священником, и его любимым чтением в студенчестве была “Естественная теология” Уильяма Пейли. Дарвин решительно и бесповоротно разделался с ответом естественной теологии, но его до конца дней продолжал занимать вопрос: вопрос функции. Неудивительно, что его интересовал функциональный вопрос религиозности. Почему большинство людей и все народы придерживаются религиозных верований? “Почему” необходимо понимать в специальном функциональном смысле, которой мы бы сегодня – пусть и не сам Дарвин – назвали “дарвиновским”.

Как, если перевести дарвиновский вопрос в современные термины, религиозность способствует выживанию генов, способствующих ей? Томсон – ведущий сторонник школы “побочного продукта”: сама по себе религия не имеет значения для выживания; она – побочный продукт психологических предрасположенностей, которые такое значение имеют.

“Фастфуд” – лейтмотив всей книги: “Если вы понимаете психологию фастфуда, вы понимаете и психологию религии”. Другой хороший пример – сахар. Наши дикие предки не могли наесться его вдоволь, поэтому мы унаследовали неограниченную тягу к нему, которая ныне, когда ее легко удовлетворить, вредит нашему здоровью. “Эти пристрастия к фастфуду – побочный продукт. А теперь они становятся опасными, потому что, неконтролируемые, они могут привести к проблемам со здоровьем, с которыми, скорее всего, не сталкивались наши предки… Тут мы подходим к религии”.

Еще один ведущий эволюционный психолог, Стивен Пинкер, дает аналогичное объяснение в духе “побочного продукта” нашей любви к музыке: музыка – “слуховой чизкейк, изысканная сладость, созданная для того, чтобы пощекотать чувствительные места по крайней мере шести из наших психических способностей”. Для Пинкера психические способности, гипертрофированное щекотание которых в качестве побочного продукта вызывает музыка, связаны в основном со сложными программами мозга, необходимыми для того, чтобы отличать осмысленные звуки (например, речи) от фонового бедлама[186]. Томсоновская теория религии как фастфуда подчеркивает скорее те психологические предрасположенности, которые можно назвать социальными: “адаптивные психологические механизмы, возникшие в ходе эволюции, чтобы помогать нам управлять своими отношениями с другими людьми, определять акторность и намерение и порождать чувство безопасности. Эти механизмы сложились в не столь отдаленном мире нашей африканской прародины”.

В каждой главе у Томсона выделяется та или иная возникшая в ходе эволюции психическая способность, эксплуатируемая религией, и каждая обманчиво озаглавлена знакомой строчкой из Писания или литургии: “Хлеб наш насущный”, “Избави нас от лукавого”, “Да будет воля Твоя”, “Да не судимы будете”. Там встречаются убедительные образы:

Представьте себе двухлетнего ребенка, который просится на руки. Он поднимает ручонки над головой и упрашивает вас. Представьте себе теперь пятидесятника во время радения. Он простирает руки вверх, моля бога тем же самым жестом – “возьми меня на ручки”. Мы можем потерять людей, к которым привязаны, по причине смерти, недопонимания, расстояния, но божество всегда остается с нами.

Для большинства из нас этот жест простирания рук молящимся выглядит просто глупым. Прочтя Томсона, мы увидим его более проницательным взглядом: он не только глуп – он инфантилен.

А вот наша готовность усматривать целеустремленную руку актора:

Почему вы принимаете тень за грабителя, но никогда – грабителя за тень? Если вы слышите, как хлопнула дверь, почему вы вначале задаетесь вопросом, кто это сделал, и только потом задумываетесь о том, что виновником мог быть ветер? Почему ребенок, видя качающиеся на ветру ветки деревьев за окном, боится, что это бабай пришел за ним?

Гиперактивный детектор акторности развился в мозгах наших диких предков из-за асимметрии рисков. Причина шороха в высокой траве – с большей статистической вероятностью ветер, чем леопард. Но цена ошибки в одну сторону выше, чем в другую. Акторы, например, леопарды и грабители, способны убивать. Лучше исходить из статистически маловероятной догадки. (Это соображение высказал сам Дарвин в байке про реакцию своей собаки на зонтик, трепетавший на ветру.) Томсон развивает эту мысль – о гиперчувствительности к акторам, когда их на самом деле нет, – и дает свое элегантное объяснение еще одному психологическому искажению, на котором основывается религиозность.

Сюда же относится и наша дарвиновская озабоченность родственными связями. Например, в католической традиции “монахини являются «сестрами» или даже «матерями-настоятельницами», священники – «отцы», монахи – «братья», папа римский – «Святой Отец», а о самой религии говорят как о «Святой Матери-Церкви»”.

Д-р Томсон специально занимался темой шахидов, и он отмечает, как при их рекрутировании и подготовке эксплуатируется психология родственных связей:

Харизматичные вербовщики и инструкторы создают ячейки фиктивного родства из псевдобратьев, возмущенных обращением с их мусульманскими братьями и сестрами и изолированных от реальных родственников. Привлекательность подобного мученичества – не просто в сексуальных фантазиях о множестве небесных дев, но в шансе вручить избранным родственникам прокомпостированные билеты в рай.

Один за другим прочие компоненты религии – общинный характер культа, послушание жреческому авторитету, ритуал – проходят курс лечения по методу Томсона. Каждое его соображение звучит правдиво и подкрепляется ясным стилем и яркими образами. Энди Томсон – чрезвычайно убедительный лектор, что заметно и в его манере письма. Эта краткая, энергичная книга читается быстро – а помнится долго.

Амбициозная банановая шкурка

Эта рецензия на книгу Ричарда Суинберна “Есть ли Бог?”[187] вышла в Sunday Times 4 февраля 1996 года. Суинберн – выдающийся богослов и философ религии. Этим все сказано.

Достоинство ясного письма – в том, что вам видно, что с книгой не так, а что с