Очерки жизни и быта нижегородцев XVII-XVIII веков - Дмитрий Николаевич Смирнов

корону. Заметив частое посещение племянницей гвардейских казарм, дружбу со многими офицерами и тайную связь с одним из них, приняла экстренные меры. Елизавету под благовидным предлогом удалили в почетную ссылку в Александров под Москвой. Приближенных «соперницы» разослали по разным тюрьмам. Алексея Шубина ждала особая судьба.

Тайное распоряжение императрицы предписывало отправить его в отдаленнейшие места Сибири и замести все следы. Приказание выполнили пунктуальнейшим образом. Шубина лишили имени, запретив под угрозой мучений сообщать кому бы то ни было сведения о себе. Кочуя по этапам, каждый раз под новой кличкой или номером, несчастный арестант побывал чуть ли не во всех тюрьмах России и наконец очутился где-то на Дальнем Востоке. Следы его затерялись…

Прошло около десяти лет. В ноябре 1741 года, в результате дворцового переворота, Елизавета сделалась русской императрицей. Она вспомнила о Шубине на следующий же день по воцарении. Но место заключения Шубина и имя его, как секретного арестанта, не были известны никому, даже сибирскому губернатору.

Три года продолжались безуспешные поиски. Елизавета Петровна, желая во что бы то ни стало найти своего возлюбленного, послала в Сибирь с неограниченными полномочиями генерал-лейтенанта Булгакова. Энергичный генерал, зная о боязни политических заключенных говорить правду, пустился на уловку. Вызывая каждого арестанта каждой тюрьмы к себе на уединенный разговор, восклицал: «Да здравствует наша новая императрица Елизавета Петровна! Не вы ли Алексей Шубин?..» И в конце концов в отдаленнейшем районе Камчатки один из заключенных произнес: «Я — Шубин…» Булгаков, предчувствуя награду, мчал свою «находку» десять тысяч верст в столицу сменными тройками, загоняя насмерть лошадей.

Через два месяца Елизавете доложили, что Алексей Яковлевич Шубин прибыл. Немедленно назначена была аудиенция. К торжественно сидящей в тронной зале Елизавете Петровне подошел давно и нетерпеливо ожидаемый ею друг сердца. Императрица взглянула… и отвернулась: перед нею стоял беззубый, дряхлый старик, с обезображенным сибирской оспой лицом.

Шубину официально и торжественно присвоили генеральский чин, пожаловали нижегородское село Работки с окрестными деревнями, а на ушко приказали скромно жить в сельском уединении. Старинное приволжское село равнодушно встретило нового владельца. Людям было безразлично, кому принадлежать: патриарху, царю или генералу. Во всех случаях от тяжелого труда одинаково напрягалась грудь, ныла спина и натирались мозоли.

Несколько лет наслаждался сельской жизнью отставной елизаветинский фаворит. Он вызвал с Камчатки свою сибирскую жену, на которой пять лет ранее его насильственно женила тюремная администрация. Камчадалка прибыла в сопровождении целой группы юных родственниц. Впрочем, жена скоро умерла, развязав Шубину руки для нового, более подходящего в его положении брака. Камчадалки некоторое время составляли гарем скучающего помещика, а затем повыходили замуж за парней соседней деревни Чечениной. Многие десятилетия чеченинцев дразнили «камчадалами».

Пушкины числятся среди служилых людей Нижегородского края с конца XVI столетия. В десятне 114 (1606) года указано денежное жалование разным нижегородцам-дворянам и детям боярским, в том числе сотенному голове Григорию Григорьевичу Пушкину.

Активно участвовали Пушкины в событиях «смутного» времени. Когда некоторая часть жителей страны, в том числе арзамасцы и ардатовцы, присягнула авантюристу Лжедмитрию II, правительство послало в Подмосковье и Нижегородский край воинские рати под начальством Григория и Сергея Пушкиных. Шайки перебежчиков князя Михаила Долгорукова были рассеяны под Арзамасом и Ардатовом, и тем самым Нижний Новгород был спасен от вторжения изменников — тушинцев.

Другой из нижегородских служилых людей — Иван Федорович Пушкин — выказал большую доблесть в годы, последовавшие за разгромом захватчиков. Как мы помним, польский королевич Владислав, сожалея о русском троне, явился в 1618 году под Москву подкреплять «свои законные права» силой. Некоторое время столица находилась в осаде. Русские люди дружно отстаивали город. Иван Федорович Пушкин распоряжался обороной одного из участков столицы и за то, что «в королевичев приход на Москву, не щадя своей жизни, на подступах бился и всякую осадную нужу и голод терпел», был пожалован нижегородским селом Болдином.[70]

С этого времени Болдино — родовая вотчина Пушкиных. Во второй половине XVII столетия Болдином последовательно владели: сын Федора Пушкина, окольничий Иван Федорович, и внук Иван Иванович. Стольник Иван Иванович Пушкин умер бездетным в 1717 году. Он завещал имение ближайшему родственнику, Александру Петровичу Пушкину (прямая линия предков поэта). Новый владелец Болдина уделял селу много внимания и заботливости, стараясь обратить многочисленные пустоши в обрабатываемые земли.

Около 1722 года А. П. Пушкин женился на Евдокии Ивановне Головиной, дочери денщика Петра I. Брак оказался несчастливым. Евдокия Ивановна в 1725 году была убита своим мужем. Поэт пишет про своего прадеда, что он «в припадке ревности или сумасшествия зарезал жену, находившуюся в родах» («Отрывки из автобиографии»).

Сам А. П. Пушкин умер в тюрьме под следствием, оставив малолетнего сына.

Лев Александрович Пушкин (дед поэта) родился 17 февраля 1723 года. Будучи с детства записан в гвардейский полк, он к 1762 году дослужился до чина подполковника. Во время известного екатерининского «действа»[71] Лев Пушкин остался верен царю, которому присягал, и попал в заключение. Поэт говорит в «Моей родословной»:

Мой дед, когда мятеж поднялся Средь Петергофского двора, Как Миних, верен оставался Паденью третьего Петра. Попали в честь тогда Орловы, А дед мой — в крепость, в карантин…

В крепости Пушкину пришлось пробыть около двух лет. Отпущенный без права продолжать службу, он отправился в нижегородские пределы, где и прожил помещиком села Болдина почти до самой своей смерти в 1790 году.

Помещик из него вышел суровый и властный. Хозяйственность и жестокость странно уживались в его характере. Он расширил деревенскую пашню и округлил имение, прикупив сельцо Кистеневку. С другой стороны, он выжимал все соки из крепостных, заставляя отдавать в его пользу чуть ли не весь урожай. Несчастным пахарям приходилось кормить свои семьи преимущественно зимней работой — плетением рогож и выделкой деревянных саней. Последний промысел (в нем болдинцы достигли значительных успехов) не давал покоя барину. Кроме барщины, он стал требовать еще и оброк, что противоречило русским законам того времени. Крестьяне протестовали. Иногда под окнами барского