Песнь клетки. Медицинские исследования и новый человек - Сиддхартха Мукерджи

катастрофической иммунной недостаточности – зараженные и захваченные размножившимися микробами.

Вакцинация повлияла на здоровье людей в большей степени, чем любая другая форма медицинской помощи (антибиотики, операции на сердце или новые лекарства; сравнить ее можно разве что с современными и безопасными родами). Теперь существуют прививки от самых опасных человеческих заболеваний: дифтерии, столбняка, свинки, кори, краснухи. Созданы прививки от вируса папилломы человека – главного фактора риска развития рака шейки матки. И вскоре мы станем свидетелями триумфа не одной, а нескольких независимых вакцин против вируса SARS-C0V-2, вызвавшего пандемию COVID-19.

Но история вакцинации – это не история о прогрессе научного рационализма. И ее герой – не Эддисон, первым увидевший белые клетки крови. И не Мечников, открывший фагоцитоз, что позволило разработать методы иммунной защиты. И даже не те ученые, которые обнаружили врожденный ответ на бактериальные клетки, должны быть признаны героями этого медицинского свершения[80]. Скорее это история о смутных слухах, тайнах и мифах. У ее героев нет имен: это китайские доктора, которые сушили на воздухе гнойники оспы, загадочная секта поклонников Шиталы, практиковавшая смешивание вируса с отварным рисом и введение этой смеси детям, или суданские целители, умевшие распознавать самые зрелые пустулы.

Одним апрельским утром 2020 года я смотрел в микроскоп в моей лаборатории в Нью-Йорке. В колбе кишели подвижные моноциты, выращенные одним из моих молодых сотрудников.

“Вот вы какие”, – произнес я вслух. Это было такое утро, когда в лаборатории больше никого нет и я могу беседовать сам с собой, не рискуя быть услышанным. Эти моноциты – клетки врожденного иммунитета, способные “поедать” патогены и их фрагменты, – были генетически модифицированы таким образом, чтобы стать суперфагоцитами с удесятеренным аппетитом. Мы встроили им ген, который заставлял их съедать в десять раз больше клеточного материала, чем съедают нормальные фагоциты, и делать это в десять раз быстрее. Этот проект, который развивается в сотрудничестве с Роном Вейлом, направлен на создание иммунитета нового типа. Вспомните, что моноциты, наряду с макрофагами и нейтрофилами, безразличны к специфическим стимулам, зато имеют рецепторы, которые связываются с молекулами на поверхности многих бактерий и вирусов, и движутся навстречу клеткам, посылающим общий сигнал SOS, свидетельствующий о повреждении или воспалении.

Но что, если мы сумеем заставить моноциты поедать и убивать специфические клетки? Снабдить их некими генами, чтобы они смогли не распознавать общие признаки инфекции, а настраиваться на специфический белок, например присутствующий на поверхности лишь раковых клеток? Сделать солдата, служившего в армии, убийцей, нацеленным на конкретную мишень? Именно это мы и пытались сделать: мы создали новый класс рецепторов, которые синтезируются на моноцитах, связываются с белком на раковых клетках и вызывают гиперактивную форму фагоцитоза, что, как мы надеемся, позволит моноцитам поглощать раковые клетки с невиданным ранее аппетитом. По сути, мы попытались создать промежуточную клетку – нечто среднее между моноцитом, без разбора поедающим любые клетки, и Т-клеткой, преследующей специфическую мишень. Таких клеток в природе никогда не существовало – это химеры. Мы надеялись, что они будут сочетать в себе токсичную и неспецифическую неугомонность врожденного иммунитета с избирательной смертоносной активностью приобретенного, тем самым нанося мощный удар по раку и не вызывая при этом общую воспалительную реакцию.

В рамках предварительных экспериментов на животных мы вводили в тело мыши опухолевые клетки, а затем подсаживали миллионы этих суперфагоцитов. Клетки съедали опухоль заживо. Теперь мы наращивали клетки в большом количестве и проверяли разные механизмы, с помощью которых их можно было бы направить на борьбу с раком молочной железы, меланомами и лимфомами.

Прошло почти два года с того апрельского утра, когда я впервые наблюдал, как суперфагоциты поедают раковые клетки. По странному совпадению я пишу эти строки утром 9 марта 2022 года, когда самой первой пациентке, молодой женщине из Колорадо со смертельным Т-клеточным раком, как раз вводят наше экспериментальное лекарство (протокол прошел все проверки и контроли, учрежденные FDA).

Пройдут месяцы, прежде чем мы поймем, подействовало ли лечение. Пока единственное, что я знаю, – женщина пережила процедуру без осложнений. Но когда ей начали вводить лекарство, я словно сам чувствовал каждую каплю, проникающую в ее вену. О чем она думает? На что она смотрит? Не одиноко ли ей?

Когда я все же уснул около четырех утра, мне приснилось детство. Мне снилось, что я десятилетний мальчик в Дели, думающий – о чем же еще? – о каплях. В июле и августе на город обрушиваются муссоны, и у меня была своеобразная игра: когда начинался дождь, я вставал у окна, раскрывал рот и пытался поймать им капли воды. Во сне, который приснился мне прошлой ночью, сначала я ловил капли ртом, но вдруг брызги попали мне в глаз. Вдалеке раздался раскат грома, и дождь прекратился.

Трудно описать сложную смесь ужаса, предвкушения и возбуждения, которую испытываешь, когда сделанное в твоей лаборатории открытие внедряется в медицину. Изобретатель Томас Эдисон описывал гениальность как сочетание 90 % пота и ю % вдохновения. На гениальность я не претендую, я чувствую только испарину. Я не могу изгнать из головы мысли о женщине, участвующей в клиническом испытании. Похожие ощущения я испытывал только в первые минуты после рождения двух моих детей.

Но это тоже момент рождения. Может быть, рождается новый способ лечения. И вместе с ним – новый человек.

Я выключил микроскоп и вспомнил о странном храме Шиталы и о том, как долго и трудно нам пришлось “охлаждать” или “подогревать” врожденный иммунитет, чтобы поставить его на службу нашим медицинским нуждам. Богиня прохлады Шитала известна своей раздражительностью: если ее разозлить, она может наслать на тело хаос воспаления в форме сыпи, жара, гнойников. Однажды в ближайшем будущем мы научимся направлять гнев иммунной системы против раковых клеток, успокаивать ее при аутоиммунных заболеваниях и усиливать для создания нового поколения вакцин против патогенов. Когда мы научим клетки врожденного иммунитета атаковать злокачественные клетки в человеческом теле, мы создадим совершенно новый метод клеточной терапии, сдерживающий воспаление. Пожалуй, метафорически его можно назвать оспой для рака.

Защитные клетки. Когда тело встречается с телом

Если кто-то звал кого-то

Сквозь густую рожь

И кого-то обнял кто-то,

Что с него возьмешь!

И какая нам забота,

Если у межи

Целовался с кем-то кто-то

Вечером во ржи!..[81]1

Роберт Бёрнс,

“Проходя через рожь”, 1782

Наверное, это не совпадение, что храм богини Шиталы в Калькутте