Шерсть дыбом: Медведи-взломщики, макаки-мародеры и другие преступники дикой природы - Мэри Роуч

состоит из мертвых клеток, поэтому прикосновение к рициновому порошку не представляет опасности. Поэкономьте марки, потенциальные убийцы, рассылающие конверты с ядовитым содержимым.) Большинство других смертельных ядов – холерный токсин, например, или ботулотоксин – свирепствуют исключительно в каком-то одном месте: в клетках кишечника, скажем, или в нервных клетках.

Я перекинула Пинкусу ссылку на веб-страницу китайского продавца химреагентов. «В продаже РИЦИН по лучшим ценам», – гласило объявление. (Я уточню: 150 долларов за килограмм рицина 99 % чистоты.) Абрин по сходной цене там тоже был. Поиск выдает с полдюжины подобных сайтов, если искать по номеру CAS (уникальный численный идентификатор химических соединений) любого из этих двух токсинов. Один поставщик даже предлагает бесплатные образцы своих товаров, в том числе «селезенку кобылы» – возможно, сивой; рицина и абрина, к счастью, нет в списке.

Пинкус об этом веб-сайте не знает. Свой рицин он получил от одной исследовательницы из Университета Техаса. Когда вещество внесли в Перечень особо опасных патогенов и токсинов, работать с ним стало гораздо хлопотнее, и та решила от рицина избавиться. Она предложила свои запасы – что-то около 10–20 граммов – Исследовательскому хранилищу биобезопасности и новых инфекций. «Они сказали: "Отлично, мы пришлем кого-нибудь". И будьте уверены, – вспоминал Пинкус, – за рицином приехал огромный бронированный грузовик под охраной машин типа полицейских. А теперь вы мне говорите, что я могу купить в сто раз больше через интернет?»

Похоже на то, сказала я. Я сделаю запрос! На другой день в мой почтовый ящик упало два электронных письма из Китая. Первое мигало красным шрифтом. Оно пришло от кого-то с LookChem – торговой интернет-площадки химических реагентов: «Любая информация, нарушающая международное или внутреннее право… не допускается к публикации на LookChem. В случае обнаружения такой информации мы обязаны уведомить государственные органы». Второе письмо несколько сгладило впечатление от первого.

«Спасибо, что обратились к нам, – писала Кэти, менеджер по продажам химической компании Kaimosi, которой товарищи из LookChem, видимо, переслали мое письмо. – Мы с радостью воспользуемся возможностью установить с вами деловые отношения». Кэти извинилась, сообщив, что рицина у них в запасе нет, но предложила собрать партию на заказ. «Наша продукция производится по испытанной технологии, она хорошего качества и недорогая, – заверила меня Кэти, – продается за рубежом и заслужила широкое признание». Далее она уточняла, сколько рицина мне нужно и к какому сроку.

«Не знаю, как далеко тебе стоит заходить», – сказал Пинкус, когда я показала ему письмо от Кэти. Агенты ФБР время от времени заглядывают к нему в офис (где в углу, не привлекая к себе внимания, растет клещевина в кадке). Просто поболтать.

Я спросила Джорджа Смита, контролирует ли ФБР трафик таких веб-сайтов. Безусловно, сказал он, но предположил, что сайт, куда я обращалась, спецслужбы уже давно вычеркнули из списка. Джордж выделил строку на страничке Kaimosi, где говорилось, что рицин следует хранить в «сухом прохладном месте». Чистый белок хранят в замороженном виде, сказал Смит. «В лучшем случае они продают минимально обработанную касторовую массу». Скорее всего, я имела дело с тем типом людей, которые «впарят вам любой белый порошок по сто баксов за кило».

Учитывая трудности с распылением рицина и сомнительные умственные способности типичного «касторового кустаря» (цитируя Смита), я думаю, что федералов не очень беспокоит рицин в качестве оружия массового поражения.

Но Пинкус уверен, что причины для беспокойства есть, однако это не рицин в воздухе и не рицин в продуктах питания. Беспокоит его следующее: «Можно взять ген рицина и встроить его в очень заразный вирус вроде гриппа». Так вы получите микроб, который не только инфицирует миллионы, но и убивает миллионами. (Конечно, сперва вам нужно будет разработать вакцину, чтобы защитить те миллионы, смерти которых вы не желаете.) «Я слышал, как люди из органов национальной безопасности говорили: "О, мы держим под строгим контролем любые гены, которые синтезируются в коммерческих целях, бла-бла-бла"». Пинкуса это не успокаивает. И он рассказывает мне еще одну историю.

«В терапевтических целях мы хотели синтезировать ген, кодирующий токсичную часть рицина, которая будет экспрессироваться – то есть вырабатываться – в клетках человека. Когда кто-то пытается раздобыть такую штуку, красные флажки должны выскакивать на каждом шагу. Но ты не поверишь, мы его заказали, и две недели спустя ген уже был у нас в руках. Так что если ты думаешь, что Перечень особо опасных патогенов и токсинов защитит нас от хорошо образованных террористов…» Я могу закончить предложение за него. Бред сивой кобылы.

Террористы? Да ладно! Как насчет военных какой-нибудь страны-изгоя? Как насчет нашей собственной страны? Начиная с Первой мировой войны и вплоть до окончания Второй американские военные без устали экспериментировали с рицином. Они смешивали его со шрапнелью в гранатах. Они фаршировали им двухкилограммовые авиационные бомбы. Они начиняли раствором рицина (а иногда просто порошком касторовых бобов) баллончики с распылителями. Ничто не оправдало ожиданий.

В конце концов они передали свои разработки в национальные научно-исследовательские лаборатории дикой фауны в Колорадо и в Мэриленде, чтобы опробовать их на крысах.

Военное дело и борьба с вредителями с давних пор идут рука об руку. В конце концов, цель у них одна: максимально эффективное уничтожение вражеских группировок. Вплоть до ядерной эры любое новомодное средство уничтожения врагов-людей испытывалось и на врагах, покрытых мехом или перьями. Например, подготовленный ООН отчет о мерах по контролю над африканским красноклювым ткачом (или «птицей-саранчой») звучит как выдержка из истории развития вооружений: «ружья, взрывчатые вещества, огнеметы, напалм и яды контактного действия».

В годы Второй мировой войны разработчики химического оружия и люди, занятые борьбой с вредителями, объединились против общего врага: серой крысы. Она же норвежская крыса, она же канализационная крыса, она же – цитируя пресс-релиз Денверской научно-исследовательской лаборатории дикой фауны – «главный агент Гитлера в нашей стране». Во время войны линии поставок сырья для производства традиционных крысиных ядов были нарушены, и крысы жили на широкую ногу: «…устраивая диверсии на фабриках, уничтожая продовольствие, необходимое нашим союзникам, и распространяя болезни среди наших солдат». Грызунов не впервые изображали пособниками врага. На плакатах кампании по истреблению калифорнийского суслика в годы Первой мировой войны сусликов рисовали в крошечных остроконечных немецких шлемах. «Миссис Суслик» носила на шее Железный крест, одну из высших воинских наград Германской империи.

В июне 1942 года сложился один необычный военный союз. Девятое управление (отвечавшее за химическое оружие) Национального исследовательского комитета по вопросам обороны США (NDRC) и американское Управление научных исследований и разработок объединили усилия с Денверской научно-исследовательской лабораторией дикой фауны (теперь это NWRC) для создания новых крысиных ядов. Первая из вышеупомянутых организаций предлагала многообещающие токсины из своего арсенала, а последняя испытывала их на вероломных позвоночных. Одним из кандидатов был