Голодная степь: Голод, насилие и создание Советского Казахстана - Сара Камерон

колхоза. В аулах, отмечал Ерназаров, не работают советскими методами, «господствует административный произвол председателей аулсоветов». Каждый, кто осмелится пожаловаться на руководство, привлекается к ответственности. «Партийная ячейка существует формально, – заключал Ерназаров, – фактически никакой работы не ведет»528.

Когда появились новые казахские колхозы, некоторые из них сильно отличались от того, что представляло себе московское начальство. Власти призывали к созданию «интернациональных» или многонациональных колхозов, утверждая, что новые поселенцы из Европейской России смогут помочь казахам приспособиться к оседлой жизни, а те научат поселенцев местному языку и обычаям. Призывали, кроме того, к созданию колхозов, состоящих из представителей нескольких разных родов: это позволит уменьшить значимость родства в жизни казахов529. Но активисты игнорировали подобные указания. В некоторых случаях создавались колхозы, основанные на родственных связях, вне зависимости от того, один ли род жил в районе530. В этих так называемых родовых колхозах члены колхоза захватывали государственные ресурсы, в том числе машины и прочее сельскохозяйственное оборудование, в свою собственность, вместо того чтобы использовать их для производства зерна и других товаров на благо государства531. Таким образом, некоторые казахские колхозы способствовали укреплению тех самых черт казахской культуры, которые Москва мечтала уничтожить532.

Партия превозносила колхоз как место совместного труда и общения. Но в Казахстане далеко не все колхозы соответствовали таким ожиданиям. Некоторые состояли из 10–20 хозяйств, каждое из которых обитало в юрте. Эти хозяйства могли отстоять друг от друга на 2–3 километра, и общий радиус некоторых казахских колхозов приближался к 90 километрам. В отдельных случаях коллективизация не влекла за собой оседания на землю. В так называемых кочевых колхозах казахи продолжали вести кочевой образ жизни, пусть и в форме колхоза. В Сары-Суйском районе «районный центр с его партийно-советскими организациями кочует вместе с населением, как летом, так и зимой, помещаясь в кибитках»533. Члены Союза колхозов республики уговаривали партию возобновить усилия по созданию смешанных, а не родовых колхозов и возмущались лжеколхозами534.

Но самым главным последствием первой волны коллективизации стало обеднение казахов. Они утратили не только стада, которые им пришлось доставить в колхоз, но и тех животных, которых им пришлось продать, чтобы выполнить тяжелейшие требования по хлебозаготовкам. Хотя природные условия в большинстве кочевых районов были неблагоприятны для выращивания зерновых, этим районам и находившимся в них колхозам были спущены фантастические планы посевов. В Кармакчинском районе «не имелось ни инвентаря, ни воды, ни приспособленных земель», однако в нем было намечено засеять 9 тысяч гектаров535. В Балхашском районе, кочевом, где не было оседлого земледелия, руководство приняло план в 10 тысяч пудов зерна и 15 тысяч пудов семян. Казахи, не имея никаких средств к выращиванию этого зерна, были вынуждены покупать его. Ерназаров писал: «Барана меняли за 15 ф[унтов] хлеба, корову за 1½ п[уда], кобылу за 2 п., верблюда за 3 п., хорошего коня за 4 п. Таким образом, казахский животновод в районе вынужден был менять последнюю корову на хлеб, чтобы выполнить распоряжение местных органов»536. Район перевыполнил планы хлебозаготовок, но страшной ценой – за счет уничтожения стад, принадлежавших казахам.

Не весь скот был реквизирован либо продан: некоторые казахи пересекли границы районов или округов, спасая свои стада от хватки государства. Зейтин Акишев (Зейтiн Ақышев), переживший голод в Баянауле в Павлодарском округе, вспоминал, что отец уговаривал семью перерезать весь скот, будучи уверен, что лучше «съесть его самим, чем отдать собакам». Некогда богатая семья сохранила лишь одну серую кобылу, скрыв ее в горах из-за опасений дальнейших репрессий537. Уничтожение скота было не только способом избежать государственной конфискации, но и средством выживания. Прежде многие казахи покупали зерно у русских и украинских крестьян, живших на севере республики. Коллективизация разорвала эти связи, лишив казахов важнейшей части их питания. Теперь, оставшись без хлеба, казахи могли рассчитывать только на мясо – а значит, на свои стада, таявшие на глазах. Семья Акишева в конечном счете зарезала свою кобылу, последнее свое животное, чтобы пережить зиму. Угроза голода и воровства встала в полный рост – и отец Акишева охранял мясо кобылы, стоя возле него с топором538.

Даже когда скот достигал колхоза, численность стад стремительно сокращалась. Для кочевников мобильность была стратегией, средством найти для своих стад достаточное количество травы и воды. Во время суровых степных зим они подыскивали для своих животных укрытые пастбища. На 1928 год численность казахских стад составила 37,5 миллиона голов – больше, чем в любой другой республике СССР, и включение всей этой массы скота в колхозную систему было огромным по размаху начинанием, требовавшим строительства зимних стойл, заготовки воды и фуража (что представляло особую трудность в засушливых районах Казахстана, где было мало источников воды и мало земли, пригодной для выращивания сена или иного фуража), а также прививания животных (непривычных к жизни в тесном контакте друг с другом) от различных болезней539.

Ряд партийных экспертов, указывая на снижение численности стад во время засухи или джута, заявляли, что кочевое скотоводство – в высшей степени ненадежный способ производства. Но партия не смогла разработать действенную альтернативную систему в климатических условиях Степи. В совхозе «Овцевод» в Кзыл-Ординском районе всего за месяц пало 3852 головы скота, в том числе 560 овец, насмерть замерзших в одну особенно холодную ночь, и 176 овец, ставших жертвами оспы. В Самарском районе совхоз не смог отчитаться по поводу отсутствия 9 тысяч коров. Массовый падеж скота происходил из-за нехватки зимних стойл и из-за отсутствия фуража для остающихся животных540. Активисты, опасаясь эпидемий и не будучи способны прокормить конфискованный скот, начали массовый его забой. Этот забой нередко происходил в отдалении от железнодорожных линий. В отсутствие транспортных средств или хранилищ для мяса трупы животных гнили под открытым небом, превращаясь в рассадники болезней541. В 1930 году началось стремительное снижение численности скота. В 1931 году в результате расследования, проведенного секретарем ВЦИК Алексеем Киселёвым, обнаружилось, что потери скота за два года составили более 70% (см. таблицу 4.1).

Таблица 4.1. Численность скота в Казахстане, 1929–1931 годы (в тысячах голов)

Источник: ГАРФ. Ф. Р-1235. Оп. 141. Д. 1007. Л. 5 (Докладная записка о состоянии животноводства в Казакской АССР, 28 ноября 1931 г.).

Сокращение числа животных привело к изменению всего ритма жизни в казахском ауле. Шаяхметов вспоминал, что «над аулом висела зловещая тишина: ни мычания, ни блеяния, ни ржания»542. Подобная же тишина, как выяснил чиновник Алма-Атинского округа, воцарилась и в колхозах Аксуйского района: «Колхоз „Жоламан“ 16[-го]