Особый отдел империи. История Заграничной агентуры российских спецслужб - Александр Николаевич Борисов

при Гаргинге и Красильникове. Согласно донесению последнего, в 1913 году он «был уволен за надувательство, за посылаемые им ложные донесения, тогда как он находился у своей жены — далеко от места наблюдения». Жоливе обратился к Бурцеву и предложил ему продать какие-то документы и сделать разоблачения, но дело не состоялось только потому, что у Бурцева не было денег. А между тем Жоливе, бывший агент парижской полицейской префектуры, был отлично рекомендован Красильникову, и при расчете с ним, несмотря на изобличение его в обмане, ему, кроме полного расчета, выдано было еще вознаграждение в размере месячного содержания.

«Рауль», секретный сотрудник, освещавший Бурцева, был сыном Жоливе.

Под кличкой «Янус» скрывалась мадам Ришар. Работая в охранке, давала сведения Бурцеву, а затем, перейдя на службу к Бурцеву, давала сведения о Бурцеве Бинту. В архиве Заграничной агентуры имеется много писем Бурцева, доставленных госпожой Ришар.

Охранным мастером на все руки был сотрудник «Гретхен», похитивший свою кличку у фаустовской Маргариты, — Игнатий Мешков, он же Кокочинский. Родился в Лодзи в 1881 году. В 1898 году поступил вольноопределяющимся на военную службу и с этого момента вошел в сношения с революционными организациями Лодзи. Распространял нелегальную литературу среди солдат и офицеров и скоро занял выдающееся положение в Бунде. Там его партийная кличка была «Павел». В августе 1906 года Кокочинского отправили делегатом на 7-й бундовский съезд, затем назначили секретарем Центрального бюро заграничной организации Бунда. В 1910 году Кокочинский обратился письменно к Красильникову с предложением своих услуг. Предложение было принято, и с той поры Кокочинский с необычайным усердием осведомлял охранку обо всем, что делается в заграничных партийных кругах. От Заграничной агентуры Кокочинский получал жалованье от 12 до 15 тысяч франков в год. Освещал деятельность Бунда, польских социалистических партий, давал обстоятельные доклады о парижских социал-демократических газетах «Голос», «Начало», «Наше слово» и сообщал подробнейшие сведения о различных заграничных партийных деятелях. Сфера наблюдения «Гретхен» не ограничивалась одной Францией, но распространялась и на Швейцарию. «Гретхен» докладывал также о событиях и партийных делах в России, ездил специальными поручениями охранки в Польшу. С  1914-го по 1917 год Кокочинский не принимал близкого участия в партийных делах, но, несмотря на это, продол-жал по-прежнему осведомлять охранку о Бунде, меньшевистских организациях, составе редакции и направлении газет «Голос», «Наше слово» и так далее. Интересующие охранку сведения Кокочинский получал от некоторых неосторожных товарищей, которые рассказывали Кокочинскому все, что знали о партийных делах, порой самых Конспиративных. Как запасной унтер-офицер из вольноопределяющихся 39-го пехотного Томского полка, уволенный в запас 25 октября 1902 года, Кокочинский подлежал в 1915 году призыву в войска, но Красильников выхлопотал ему отсрочку. На допросе Кокочинский признался в том, что состоял секретным сотрудником Заграничной агентуры. По показаниям Люстиха, известный деятель еврейского социал-демократического рабочего движения, «член ЦК Бунда, Медем был арестован по указанию „Гретхен"». Он же показал: «Дня через три после известия о русской революции ко мне явился сотрудник „Гретхен" — Кокочинский и заявил, что он сам присутствовал при собрании революционеров, на котором было решено захватить бюро Заграничной агентуры». Люстих вместе с женою и заведовавшим канцелярией бюро Мельниковым вынесли из архива охранки ряд важнейших бумаг за — последние пять лет, причем бумаги эти были возвращены лишь по требованию Раппа значительно позднее.

Добиваясь освобождения от призыва в армию сотрудника «Скосса» (Деметрашвили), Красильников назвал его «серьезным агентом, который без ущерба для дела Заграничной агентуры не может явиться к исполнению воинской повинности». Крестьянин села Карагаджи, Го-рийского уезда, Тифлисской губернии, Андрей Гаврилович Деметрашвили (Димитрашвили), родился в 1886 году в Земохандики в крестьянской семье, учился в Тифлисской духовной семинарии. Не окончив семинарии, приехал в 1906 году в Москву, принимал участие в экспроприации собственности фабриканта Четверикова. Был привлечен к следствию и суду по делу «Московской оппозиции». Сидел в тюрьме в Москве с августа 1906 года по 17 октября 1910 года. В 1908 году был приговорен к двум годам заключения. По выходе из тюрьмы был дважды арестован и в это время, по его словам, под угрозой ссылки получил от начальника охранки «предложение заняться переводом грузинской литературы». Но, по словам Деметрашвили, он отказался. На допросе Деметрашвили заявил, что в охранке под кличкою «Скосе» не служил и что причастность его к делам охранки является результатом махинаций Бурцева, служившего, по утверждению Деметрашвили, в охранке или, точнее, имевшего в Департаменте полиции определенную функцию, и махинаций Департамента полиции, «которому я был нужен здесь как грузин-провокатор». Подполковник Люстих, однако, показал на допросе: «Помимо местной, за границей работала и русская агентура по поручениям Департамента полиции и даже отделений; например, „Скосс“ мне говорил, что у него продолжается переписка с московским охранным отделением. Деметрашвили освещал национальные с.-р. организации, в первую очередь грузинскую. Жалованья он получал 250 фр. в месяц».

Провокатором, носившим клички: сперва «Петровский», а затем «Пьер», был поручик барон Штакельберг, по партийной принадлежности социал-революционер, партийное имя «Вронский». В заграничную агентуру на жалованье в 1300 франков в месяц он перешел из Петербургского охранного отделения. Передача Штакельберга в ведение Красильникова произошла при следующих обстоятельствах: за границей параллельно с Заграничной агентурой работали агенты Департамента полиции и отдельных охранных отделений Т. Цетлин, Синьковский, Верецкий, «Бернар» и другие. Товарищ министра внутренних дел Джунковский во время своего пребывания за границей высказал пожелание, чтобы находящиеся за границей секретные сотрудники имперских розыскных органов были бы переданы в распоряжение Заграничной агентуры, о чем должно было последовать соответствующее распоряжение. В ноябре 1913 года подполковник Эргардт получил от начальника Петербургского охранного отделения полковника фон Коттена письмо с уведомлением

о передаче Эргардту секретного сотрудника «Петровского», который должен будет прислать на известный адрес письмо за подписью «Пьер». Кроме этого, фон Коттен (сообщал о возможности получения писем еще от двух лиц за подписями «Осипов» и «Шульц», которые уже в то время находились в Париже, и о скором приезде еще одного лица, некоего «Воскресенского», с которым тоже необходимо войти в сношения. «Осиповым» был Верецкий, он же «Бернар». Не известно, существовали ли в «Природе «Шульц» и «Воскресенский», да и Заграничная агентура этого так и не узнала.

— Кроме того, два бывших сотрудника фон Коттена были переданы им лично Эргардту в ноябре 1912 года во время приезда фон Коттена в Париж: «Мунт», он же Высоцкий, и «Лежен», он же Молодой. Ровно через один год «Лежен», как не соответствовавший требованиям, предъявляемым секретным сотрудникам, был удовлетворен содержанием по 1 декабря 1913 года и стоимостью проездного билета до Петербурга; ему было предложено возвратиться в Россию.

Летом