Военная разведка Японии против СССР. Противостояние спецслужб в Европе, на Ближнем и Дальнем Востоке. 1922—1945 - Александр Геннадьевич Зорихин

По мере поступления в Токио информации 2-е управление корректировало оценку развития обстановки на европейском театре. В начале апреля 1943 г. оно пришло к выводу, что в июле рейх предпримет крупное наступление на южном участке советско-германского фронта, а в начале мая спрогнозировало мощный удар Красной армии в течение месяца силами 75–90 дивизий на участке Орёл – Брянск и 50–60 дивизиями севернее его в направлении Смоленска, в то время как, по данным военной разведки, вермахт продолжал стягивать к линии фронта 55 дивизий для запланированного наступления[714].

Для оценки перспектив советско-германской войны и состояния военных потенциалов Германии и Италии 20 февраля 1943 г. координационное совещание утвердило отправку в Берлин и Рим японской военной миссии во главе с бывшим начальником Разведуправления генерал-майором Окамото Киётоми. В её состав вошли начальник 15-го отдела (руководство войной) Ставки подполковник Котани Эцуо, сотрудник 1-го (оперативного) управления МГШ капитан 1-го ранга Онода Сутэдзиро и секретарь МИД Ёсано Сигэру[715].

1 марта миссия Окамото покинула Токио и транзитом через Советский Союз и Турцию 12 апреля прибыла в Берлин. По итогам встреч с сотрудниками японских дипломатических миссий и представителями Верховного командования вермахта 5 июля 1943 г. Окамото проинформировал Токио о сокращении призывного контингента в Германии, нехватке запасов топлива в рейхе, падении военного производства и катастрофическом положении наиболее боеспособных частей немецкой армии на Восточном фронте[716].

Провал немецкого наступления под Курском окончательно убедил военно-политическое руководство Японии в неизбежности поражения Третьего рейха, в связи с чем координационное совещание отметило в обновлённой 25 сентября 1943 г. «Оценке ситуации в мире»: «Советский Союз, координируя свои действия с наступательными операциями Великобритании и США в Европе, до начала зимы продолжит самостоятельно атаковать [немцев]. Германия, избрав стратегию обороны, планирует истощить людские и материальные ресурсы противника, однако фронт непрерывно смещается к западу и, вероятно, остановится на линии Прибалтика– Днепр. При этом потеря стратегических важных районов вдоль побережья Днепра окажет огромное влияние на снабжение рейха продовольствием, нефтью и прочим, а также на контроль за странами-сателлитами, в связи с чем Германия приложит максимальные усилия к сохранению за собой этих районов». В «Оценке» подчёркивалось, что рейх не смог увеличить выпуск боевых самолётов и исчерпал людские ресурсы, в то время как производство Советским Союзом танков и боевых самолётов к концу 1943 г. должно было превзойти довоенные показатели, а Красная армия, несмотря на большие потери, сохраняла численность в 9 000 000 военнослужащих[717].

Неблагоприятное развитие для Японии и её союзников военно-политической обстановки на Европейском и Тихоокеанском театрах в конце 1943 – первой половине 1944 г. предопределило отказ Токио от концепции «упреждающего удара» по советским войскам на Дальнем Востоке и переход к стратегии «тотальной обороны» в планировании боевых действий против Красной армии. Открытие «второго фронта» на севере Франции и фактическое уничтожение японского флота и палубной авиации в сражении у Марианских островов летом 1944 г. заставили созданный на базе координационного совещания Высший совет по руководству войной пересмотреть 19 августа 1944 г. «Оценку ситуации в мире», в которой теперь прогнозировались высадка американских войск в метрополии, отход стран-сателлитов от Третьего рейха, утрата Германией инициативы в решающей фазе сражений и вероятный отказ СССР от политики нейтралитета в отношении Токио. Поэтому 18 сентября Ставка приказом № 1130 поставила перед главнокомандующим Квантунской армией задачу организовать оборону Маньчжурии и Квантунского полуострова, всеми силами избегая войны с Советским Союзом. При подготовке к возможным боевым действиям он наделялся правом отдавать соответствующие распоряжения командующему дислоцированной на Корейском полуострове Корейской армией. Действовавший «Оперативный план боевых действий против СССР на 1943 год» наступательного характера отменялся[718].

На принятие решения о переходе к стратегии обороны также существенно повлияла информация органов военной разведки об увеличении численности советской группировки войск за Байкалом в 1943–1944 гг. на 1 стрелковую, 3 кавалерийские, 2 авиационные дивизии и 5—10 стрелковых бригад[719].

В то же время, в связи с ухудшением оперативной обстановки на всех театрах военных действий, вызванным проведением союзным командованием битвы за Маршалловы острова (февраль 1944 г.) и Марианской наступательной операции (июнь – ноябрь 1944 г.), Япония с начала 1944 г. стала массово изымать наиболее боеспособные части Кван-тунской армии и перебрасывать их на фронт. Так, в феврале – декабре из Маньчжурии убыли 1 танковая, 11 пехотных дивизий, 1 отдельная пехотная бригада, 5 танковых, 5 отдельных смешанных, 8 мортирных и артиллерийских полков, 19 мортирных и артиллерийских дивизионов. Взамен в составе Квантунской армии в мае – ноябре 1944 г. были образованы 6 новых пехотных дивизий, отдельные танковая, смешанная и мобильная бригады[720].

Однако эти меры не могли восстановить боеготовность объединения. К сентябрю 1944 г. в составе Квантунской армии остались только 11 пехотных, 1 танковая дивизии, по 1 танковой, учебной танковой, мобильной и кавалерийской бригаде, а в дислоцированной в Маньчжурии 2-й воздушной армии – 4 истребительные, 2 бомбардировочные, по 1 разведывательной и противолодочной эскадрилье, или не более 100 боевых самолётов. Уже в апреле 1944 г. в ряде частей и соединений армии возникла ситуация, когда на пехотную роту приходился 1 офицер, а в артиллерийских полках огневые средства значились только на бумаге[721]. На юг была переброшена практически вся противотанковая и крепостная артиллерия[722]. В результате к концу 1944 г. Квантунская армия имела только 50 % от того потенциала, который был у неё два года назад.

Решая задачи по разведывательному обеспечению боевых действий Вооружённых сил на Тихоокеанском театре, сбору сведений о ходе советско-германской войны, оперативном планировании и состоянии войск Дальневосточного и Забайкальского фронтов, Верховное командование японской армии на протяжении 1941–1945 гг. непрерывно совершенствовало структуру и методы деятельности органов военной разведки.

Так, в связи с подписанием 18 января 1942 г. японо-германского военного соглашения, четверо суток спустя в составе Разведуправления Генштаба был образован 16-й отдел для изучения и анализа хода боевых действий на советско-германском фронте, а также оценки потенциалов воюющих стран. Фактически это подразделение стало связующим звеном между императорским Генштабом и немецкой военной разведкой, которая систематически получала свежие японские сводки по советскому Дальнему Востоку. Однако, в связи с неблагоприятным ходом советско-германской войны и ухудшением обстановки на Тихоокеанском театре, 15 октября 1943 г. 16-й отдел был включён в состав советского отдела, а 8-й отдел (анализ и подрывная деятельность) преобразован в 4-е отделение[723].

Оценивая причины организационных изменений центрального аппарата военной разведки, генерал-лейтенант Хата Хикосабуро после войны констатировал: «Причины такой реформы кроются в следующем: вследствие увеличения числа военных штабов на театрах военных действий резко увеличилась потребность в штабных офицерах. С другой стороны, в силу условий