Александр Колпакиди - Все о внешней разведке

В июне 1937 г. уволен в запас РККА. Работал шофером автобуса, начальником колонны.

В настоящее время на пенсии, живет в Москве.

Почетный сотрудник органов госбезопасности.

Прибыв в Токио, Гудзь первым делом постарался наладить нормальные, деловые отношения с полпредом Константином Константиновичем Юреневым, что в дальнейшем не раз помогало ему в работе. Потом он провел анализ лиц, причастных к работе полпредства, и решил приступить к разработке жандармского унтер-офицера Аримуры, охранявшего советское консульство. Так как в это время в Японии действовало большое число террористических экстремистских группировок, было решено обратиться к нему за помощью в организа­ции безопасной работы и проживания сотрудников со­ветского полпредства. Аримура согласился помочь. А че­рез некоторое время он принес Гудзю очень ценный документ, озаглавленный «Информация о деятельности агентуры в советском посольстве». Так сотрудники рези­дентуры получили список агентов японской контрраз­ведки, работавших в полпредстве. Со временем от них под благовидными предлогами удалось избавиться. От Аримуры также были получены сведения о том, что агенты японской контрразведки собирают из мусорных корзин в посольстве вырезки лз газет, рисунки схем и карт, которые выбрасывали туда сотрудники военного атташе. И хотя эти бумаги не фыли секретными, японс­кая контрразведка собирала их, надеясь использовать для возможных провокаций. Гудзь немедленно сообщил об этом полпреду Юреневу. Тот переговорил с военным атташе, и после этого использованные бумаги стали не выбрасывать, а сжигать.

Со временем объем передаваемой от Аримуры информации увеличился, и было решено включить его в агентурную сеть. Но в Москве выразили подозрение, не «подстава» ли он японской контрразведки. Для проверки Аримуры в Токио прибыл опытный разведчик, замести­тель резидента в Шанхае Куцин. Проверка установила благонадежность Аримуры, и он был включен в агентур­ную сеть под псевдонимом Кротов.

От Аримуры был получен разработанный в 1932 году японским Генеральным штабом стратегичес­кий план «Оду». Согласно этому плану, на советской границе должна быть развернута крупная армейская группировка из 30 дивизий, которые предполагалось сформировать в Маньчжурии. Из них 24 дивизии выделялись для действий против СССР. Наступательная операция при этом разбивалась на две части — прорыв границы, продвижение на восток и удар на северо-запад в район озера Байкал. Позднее в дополнение к плану «Оцу» был разработан план «Хэй», также став­ший достоянием советской разведки. Он предусматри­вал на первом этапе боевых действий против СССР захват Николаевска-Уссурийского, Владивостока, Имана с дальнейшим наступлением на Хабаровск и Благо­вещенск. Одновременно с этим предполагалось нанесе­ние удара в Монголии. Помимо этих документов Ари­мура передавал в резидентуру ежегодные мобилизаци­онные планы военных округов, схемы дислокации во­инских частей как в самой Японии, так и в Корее и Маньчжурии, данные о настроениях в японской ар­мии, шифровальные таблицы, сведения о разработках новых видов оружия и о кадровых перестановках в во­енном руководстве и т.п.

Так как Аримура работал в японских спецслужбах, то имел доступ к документам 3-го отдела Главного жандарм­ского управления, который обрабатывал все сведения об СССР. Более того, он получил возможность посещать созданную при отделе фотолабораторию, благодаря чему добывание секретных документов было поставлено на плановую основу. С помощью фотоаппарата, полученно­го в резидентуре, Аримура сначала фотографировал толь­ко оглавления документов, из которых потом выбира­лись самые необходимые.

О том, какое значение придавали в Центре информа­ции Аримуры, свидетельствует следующая инструкция по работе с ним:

«Использовать его в качестве наводчика для новых вербовок запрещаем. Следует нацелить его именно на получение документальных материалов, т. к. они особен­но ценны для нас... Конечно, следует учесть все трудно­сти документальной работы и максимально облегчить К. эту работу путем назначения удобных явок, технических средств»[84].

Работа с Аримурой продолжалась и после отъезда в 1936 году Гудзя из Токио. С ним продолжали встречать­ся Журба, вновь назначенный токийским резидентом и пробывший на этой должности до 1938 года, сме­нивший его Косухин и, наконец, прибывший в Токио в январе 1940 года Григорий Григорьевич Долбин. Но к 1944 году появились подозрения относительно честнос­ти Кротова. Во-первых, он стал пренебрегать элемен­тарными мерами безопасности. Во-вторых, начал про­пускать встречи, ссылаясь на занятость. В-третьих, он уже больше 10 лет работал на одном месте, что при практически ежегодной ротации государственных слу­жащих, принятой в Японий, было  странно. И, нако­нец, в некоторых документах, которые он приносил своим операторам, замечалось отсутствие самых важ­ных страниц. Анализ сложившейся ситуации показал, что он перевербован японской контрразведкой и стал агентом-двойником, и поэтому работу с ним решили прекратить.

Во второй половине 30-х годов вооруженные прово­кации на советско-японской границе участились. Связа­но это было с заключением 25 ноября 1936 года Японией и фашистской Германией так называемого «Антикоминтерновского пакта», направленного против Советского Союза. Через год к пакту присоединилась Италия, после чего возник агрессивный фашистский блок Берлин — Рим — Токио. В том же 1937 году Япония, поощряемая своими союзниками, развязала крупномасштабную вой­ну в Китае и начала готовить военные провокации про­тив СССР.

В этой обстановке руководство внешней разведки приложило максимум усилий для своевременного вскрытия планов японских милитаристов. И уже начи­ная с 1936 года советская разведка стала фиксировать увеличение подразделений Квантунской армии в Мань­чжурии и их выдвижение к советской границе, а также активизацию работы 5-го (русского) отдела 2-го (разве­дывательного) управления японского Генштаба. Эти данные, поступавшие из различных резидентур (хар­бинской, сеульской, токийской и других), говорили о том, что японская военщина не отказалась от проведе­ния в жизнь плана «Оцу». А бегство 13 июля 1938 года в Маньчжурию начальника Дальневосточного управления НКВД Генриха Люшкова, который передал японцам сведения об охране советской государственной грани­цы, только утвердило командование Квантунской ар­мии в том, что их планы будет легко осуществить. Но японское командование глубоко заблуждалось. Резиден­туры внешней разведки, прежде всего харбинская, раз­ведотделы территориальных органов НКВД, погран­войск совместно с военной разведкой своевременно предупредили о приведении японских войск в Маньч­журии в боевую готовность. Поэтому вторжение трех японских дивизий 29 июля 1938 года на территорию СССР, в районе озера Хасан, не было для Красной Армии неожиданным. В результате уже 9 августа советс­кие войска под командованием Василия Блюхера выби­ли японцев с территории СССР, а 10 августа была дос­тигнута договоренность о прекращении боевых дей­ствий.

Однако японское руководство при активной поддер­жке Германии и Италии и молчаливом попустительстве Англии, США и Франции продолжало, рсуществлять во­енные приготовлений против СССР. Генеральный штаб японской армии разработал «План операция № 8». В соответствии с ним на этот раз было решено нанести удар по СССР через территорию Монголии в районе реки Халхин-Гол, неподалеку от советского Забайкалья, с тем чтобы сначала отрезать Восточную Сибирь, При­амурье и Приморье от центральных районов СССР, а затем, развернув наступательные операции из Маньчжу­рии и Кореи, полностью оккупировать советский Даль­ний Восток.

Но и эти планы це стали секретом для советской разведку. Уже в начале 1939 года в ИНО НКВД получили сведения об интенсивных работах на железнодорожной линии Харбин — Цицикар — Хайлар и строительстве же­лезнодорожной ветки Ганьчжур— Солон, приспособ­ленной для быстрой переброски войск. Кроме того, были получены данные о движении японских воинских эше­лонов к границам Монголии. Все это в совокупности позволяло сделать вывод о готовящемся ударе в район советского Забайкалья. Ценная информация о планах Квантунской армии была получена и от китайских парти­зан в Маньчжурии, которые взаимодействовали как с разведотделами территориальных органов НКВД и по­гранвойск, так и с резидентурами, действующими в Маньчжурии и Китае. Взаимодействие разведотделов уп­равлений НКВД по Приморскому и Хабаровскому кра­ям, пограничных войск, 1-й и 2-й отдельных краснозна­менных армий с партизанами было налажено весной 1939 года, после указания наркома НКВД Л. Берии и наркома обороны СССР К. Ворошилова от 15 апреля 1939 года.