Церковь и разведка. О чем рассказали рассекреченные документы - Алексей Казаков

XXIII фактический отказ от декрета 1949 года, подписанного его предшественником, Пием XII. Декрет отлучал от церкви коммунистов и людей, близких к ним по взглядам. Эдакая глобальная анафема.

21 сентября 1961 года в «Правде» было опубликовано интервью с Никитой Хрущёвым, который подчеркнул, что речь папы римского читал с интересом и считает ее добрым знаком, выражением настроения миллионов католиков во всем мире. Два месяца спустя в ЦК КПСС было решено поздравить понтифика с 80-летием: юбиляру направили послание лидера СССР с пожеланием доброго здоровья и успехов в его благородном стремлении содействовать сохранению мира на земле.

Отец католической разведки

22 октября 1962 года президент США Джон Кеннеди в телеобращении сообщил о том, что Советский Союз разместил на Кубе ядерные ракеты, которые способны достичь американской территории за считаные минуты, — а потому объявляется блокада острова. Начался пресловутый Карибский кризис.

Брат американского президента Роберт Кеннеди встретился с Георгием Большаковым — полковником ГРУ, работавшим в Вашингтоне под прикрытием должности атташе посольства СССР по вопросам культуры и редактора журнала «Совьет лайф тудэй». Большаков стал неофициальным посредником между Кремлем и Белым домом. Роберт Кеннеди сказал ему, что ради урегулирования кризиса политическим путем США готовы убрать свои ракеты из Турции, если СССР демонтирует свои на Кубе. Но Хрущёв не спешил прислушаться к этим предложением.

В те дни в Андовере, штат Массачусетс, проходила третья Дартмутская конференция — двусторонний диалог между делегациями американской и советской общественности. Наблюдателем на конференции был представитель Ватикана отец Феликс Морлион, президент Международного университета социальных исследований в Риме. Это была личность примечательная: священник, ведущий доминиканский богослов, киносценарист (работал с великим Роберто Росселини). Формально он не мог принимать участие в дискуссиях, но тем не менее выступил на одном из пленарных заседаний, донеся до присутствующих мнение о ситуации вокруг Кубы папы римского.

Тут надо заметить, что у отца Морлиона имелась еще одна ипостась — он был создателем и руководителем европейской католической разведывательной службы Pro Deo (лат. за Бога).

Сначала резиденция Pro Deo находилась в Лиссабоне, затем, во время войны, по настоянию Донована, отец Морлион перенес ее штаб-квартиру в Нью-Йорк, а после освобождения Рима в 1944 году она наконец оказалась в Ватикане. Здесь было удобнее всего собирать информацию от католических священников. Самыми ценными кадрами для сбора разведывательных материалов считались иезуиты, в ордене которых культивировались строгая дисциплина и субординация.

Сотрудничество ЦРУ и Pro Deo продолжилось и после войны, хотя долгое время официально это никем не подтверждалось. Но в недавно рассекреченных документах ЦРУ можно прямым текстом прочитать о кооперации ЦРУ и «ведомства» Феликса Морлиона. Например, в письме от 1 ноября 1952 года руководитель ЦРУ Аллен Даллес отмечает:

…Отец Морлион, чей меморандум прилагается, работал со мной в Нью-Йорке в первые дни войны. У меня сложилось очень благоприятное впечатление о нем.

Общая задача — мир

К работе по разрешению Карибского кризиса подключилось Первое главное управление КГБ СССР (внешняя разведка). 26 октября в Белый дом поступило сообщение от корреспондента телекомпании «АВС News» Джона Скали о его встрече в ресторане с резидентом КГБ в Вашингтоне Александром Фоминым (настоящее имя — Александр Феклистов). Советский разведчик передал озабоченность Кремля по поводу нарастания напряженности и попросил журналиста предложить своим «высокопоставленным друзьям в Госдепартаменте» искать дипломатическое решение кризиса. После чего Фомин-Феклистов передал через Джона Скали предупреждение: в случае вторжения американцев на Кубу СССР может нанести ответный удар в другом районе мира.

Через несколько часов Скали уже обсуждал с Фоминым вариант выхода из кризиса: удаление советских ракет с Кубы в обмен на снятие блокады с острова и публичный отказ от вторжения. К чему и призывал папа римский.

В ночь с 27 на 28 октября по заданию президента его брат Роберт Кеннеди встретился с советским послом Анатолием Добрыниным. Говорили о ситуации, которая «вот-вот выйдет из-под контроля и грозит породить цепную реакцию». Но, к счастью, никакой «цепной реакции» не последовало. Договорились и мирно разошлись. Блокада Кубы была снята, а советские корабли повезли ракеты домой. В этом есть и заслуга папы римского: его воззвание, прозвучавшее по радио 25 октября и адресованное всем людям доброй воли, имело широкий резонанс. Оно появилось в «Правде» в пересказе и в цитатах.

После Карибского кризиса отношения между СССР и Ватиканом заметно потеплели.

«Сотворить что-то из ряда вон выходящее»

В 1962 году Хрущёв, желая усилить влияние Советского Союза на Западе, пошел навстречу пожеланию Иоанна XXIII о присутствии православных наблюдателей на Католическом соборе. Также на собор, по просьбе понтифика, пустили католиков из Литовской ССР, чего раньше не делалось. В качестве ответного жеста Ватикан сквозь пальцы посмотрел на происшедшую в том же году странную историю с греко-католическим священником Иоанном Корниевским, которого в СССР посчитали невозвращенцем и насильно вывезли из Бельгии. Корниевскому попытались инкриминировать статью о шпионаже, но затем оставили в покое и позволили обосноваться в Запорожье.

В марте 1963 года произошел обмен телеграммами между Иоанном XXIII и патриархом Московским и всея Руси Алексием I. Русский патриарх поздравил папу с присуждением ему Бальцановской премии, которой награждались борцы за мир и гуманизм во всем мире, а также ученые и деятели культуры за высшие достижения в сфере своей деятельности. Именно присуждение этой премии и стало официальным поводом для поездки в Ватикан Алексея и Рады Аджубей, которых пригласили на церемонию награждения. На высшем кремлевском уровне было решено, что советские посланцы будут просить аудиенции у главы Римско-католической церкви.

Идея этих переговоров была по душе далеко не всем членам ЦК КПСС. Но ослушаться первого секретаря они не посмели. Похожее сопротивление пришлось, кстати, преодолевать в своем окружении и папе римскому.

Перед отъездом Хрущёв вручил Аджубею личное письмо для понтифика. Зять и дочь первого человека в стране вылетели в Рим в марте 1963 года. Советский посол в Италии Семен Козырев «прикрепил» к ним собкора-разведчика Леонида Колосова. Впоследствии Колосов вспоминал в интервью «Известиям» о сказанных ему конфиденциально словах Аджубея после дружеского застолья в задымленном сигаретами номере отеля:

— Леня, говорю это тебе первому в Риме. Поручение, которое мне дал Хрущёв, гораздо сложнее, чем вам сообщили. Необходимо не только выяснить возможность визита Никиты Сергеевича в Италию и его встречи с папой, но и договориться, если это удастся, о заключении межгосударственного соглашения с Ватиканом и взаимном открытии посольств в Москве и Риме. Позиции Хрущёва в Политбюро ухудшаются, и ему нужно сотворить что-то из ряда вон выходящее.