Заметки на полях вахтенного журнала - Ренат Мустафин

Поздоровавшись с экипажем, Берёза занял место во главе строя, глядя на стоящих у флагштока сигнальщиков. Всё замерло, и лишь крик чаек, парящих над кораблями, нарушал торжественную тишину, повисшую над базой перед подъёмом флага.

Сопровождая взглядом полёт одного из «бакланов», Сергей увидел, как на ют ошвартованного с другой стороны причала госпитального судна «Двина» вылез не стриженый товарищ в камуфляже. Поглядев со своего борта на стоящий в строю экипаж и привязав флаг вспомогательного флота к фалу, это лохматое чудо посмотрело на часы, на стоящих у флагштока «Михайлова» сигнальщиков… Явно не видя причин ждать какие-то там лишние две минуты, вахтенный с «Двины» недоумённо пожал плечами и не спеша поднял флаг. Синее полотнище с ободранными краями и прямоугольником андреевского флага в верхнем углу у шкаторины заколыхалось на ветру…

– На флаг и гюйс смирно! – прозвучала команда на «Михайлове».

Камуфляжный товарищ вновь посмотрел на застывших в строю военморов и, почёсывая задницу, скрылся в надстройке судна.

Берёзе, стоявшему в строю и видящему то, что творится на судне с противоположной стороны причала, вдруг отчётливо вспомнился эпизод из нахимовского детства. Перед мысленным взором старпома, как кадры кинохроники, сменяя друг друга, замелькали картинки…

* * *

Около двадцати нахимовцев столовыми ножами чистят картошку. В углу стоят две старые ванны, наполненные водой. Задача – наполнить их обе чищенным картофелем. Все сосредоточенно скребут тупыми лезвиями, зная, что чем быстрее они закончат, тем быстрее пойдут спать. Не чистит картошку только один – Вадим Круглов. Опершись спиной на неработающую картофелечистную машину, он вслух читает «Капитальный ремонт» Леонида Соболева:

– Российский императорский флот каждое утро погружается в благоговейную тишину. Слышно, как журчит стекающая с палуб в шпигаты вода только что законченной или прерванной приборки, – такая тишина стоит над кораблями. Шлюпки на рейдах, увидев сигнал, сушат весла, неподвижно распластывая их над водой, напоминая странных больших птиц; серебряные крупные капли падают с белых, стеклом скобленных лопастей в гладкую утреннюю воду, звук капель слышен – такая тишина стоит над рейдами. Корабли, идущие в море, где их никто не видит, тоже погружаются в безмолвие, и слышно, как рокочут в воде их винты – такая тишина стоит над Балтийским морем.

Нахимовцы сосредоточенно чистят картошку, вслушиваясь в голос товарища. Среди них пятнадцатилетний Сергей Берёза. С каждым движением ножа он от усердия сжимает челюсти, так, что на скулах играют желваки.

– …Двести лет этот флаг почитается, как знамя в полку, и все служащие на корабле должны охранять его до последней капли крови, – продолжает читать Круглов. – На якоре его охраняет особый часовой, а на ходу, во время боя, когда флаг поднимается не только на гафеле, но и на мачтах даже ночью, охранение его поручается надёжному унтер-офицеру, который не допускает никого до него дотрагиваться без личного приказания командира. Если флаг будет сбит, он немедленно должен быть заменён другим, дабы неприятель ни на мгновенье не мог предположить, что флаг перед ним был спущен. Как же можно поднимать по утрам этот флаг без особой торжественности, как же можно не прекратить все работы, все громкие команды, всё движение на корабле, когда двухсотлетний флаг готовится осенить своим косым крестом корабли императорского флота?

Берёза, набивший мозоль тупым ножом, пытается хоть как-то подточить его о шершавый кафель палубы. Поняв тщетность своих усилий, он берёт из мешка очередную картофелину и начинает чистить вновь, слушая товарища.

– Юрий знал, что на флоте нет бессмысленных традиций, всё оправдано и прекрасно. Двести лет тому назад установлено это минутное молчание перед началом флотского дня, и в нём – глубокий смысл. Когда корабль в дальнем плавании; когда не видать даже чужих берегов; когда день встаёт из-за океана неизвестным, враждебным и коварным; когда океан так велик, что родные сёла, именья и города со всем, что в них осталось самого дорогого, заслонены выпуклостью земного шара, – тогда эта минута отдаётся полно и благоговейно самому себе, богу и семьям. Безмолвная тишина раскрывает простые морские сердца, люди вспоминают своих близких, люди без слов и молитв (даже слегка стыдясь) обращаются к всевышнему, – ибо беды, которые таит в себе море, неисчерпаемы… Кто в море не бывал, тот богу не маливался!.. Люди, очищенные и просветлённые этой минутой сосредоточения и примирённые ею друг с другом, вступают в новый морской день, готовые к вечной борьбе со стихией… – доносится до мальчишек охрипший от долгого чтения вслух голос Вадима.

Сергей, закончив чистить, обернувшись и увидев, что ванна уже наполнена до краёв, вскочил с места и, подражая персонажу фильма «Как закалялась сталь», заорал:

– Есть первая ванна, ребята!

Очищенный клубень летит через голову и, поднимая брызги, смачно шлёпается в ванну, занимая своё место среди «собратьев».

* * *

«Эх, нет у гражданских благоговения перед ритуалом подъёма флага на корабле…» – мелькнула в голове у старпома «Адмирала Михайлова» невесёлая мысль, от которой его отвлекли раздавшиеся над палубой позывные радиостанции «Маяк». Эхом они отозвались и с других кораблей. Над всей базой, разорвав тишину, зазвучали «Подмосковные вечера» и сигналы точного времени.

С шестым сигналом дежурный, повернувшись в Берёзе, доложил:

– Время вышло!

– Флаг поднять!

– Фла-аг и гю-уйс поднять! – нараспев, опять же в соответствии с традицией флота, скомандовал Окунев.

Под звуки горна белоснежное полотнище флага, перечёркнутое синим диагональным крестом, медленно поднимается на флагштоке и, подхваченное лёгким бризом, гордо расправляется перед взглядами всего экипажа.

После подъёма флага, произведя развод личного состава на «Час матросского письма» – мероприятие, на котором матросы и старшины обязаны написать письма родным и близким, чтобы избавить командование от материнских писем типа «Срочно сообщите, что случилось с сыном. На протяжении трёх месяцев от него нет вестей!!!»[73] – старпом, оставив в строю офицеров и мичманов, вышел на середину вертолётной площадки.

– Я вижу, что многие правильно истолковали мои вчерашние слова, – раскрывая прихваченный на построение журнал замечаний, начал речь капитан 3 ранга. – Некоторые даже восприняли их слишком уж буквально. Вот, в качестве примера, зачитаю замечания одного офицера по одному только кубрику:

«Кубрик № 8:

1. Расход личного состава не откорректирован;

2. Отсутствует на месте дневальный по кубрику матрос Минаков А.В.;

3. При обнаружении дневального он, в нарушение требований п. «к» ст. 774 КУ ВМФ[74] прямому начальнику не представился;

4. В нарушение требований п. «е» ст. 459 КУ ВМФ, матрос