Подвиг разведчиков. Беседы с легендами - Ева Михайловна Меркачёва

слова не знают. Оказывается, у них здесь есть бабушка, дедушка. Вот это жертвоприношение… Вот это самое страшное.

– Скажите, Вы не жалели, что так и не стали архитектором?

– Ни одной минуты. Если бы сейчас мне пришлось выбирать, я бы выбрал именно эту дорогу. Все, что нужно, построят мои друзья. А я занимался главным – обеспечением безопасности нашей Родины. Эти вещи несоразмерны по своей значимости, общественной, человеческой значимости. Просто несоразмерны.

Юрий Анатольевич Шевченко скончался 6 ноября 2020 года после хронической болезни, он прожил 81 год.

Семен Кауфман: как танцор Большого театра тайны добывал

Представить солиста Большого театра в роли Штирлица сложно, почти невозможно. Танцор – это ведь, простите, ноги, а разведчик – мозг. Да и разве может быть что-то общего у балета с разведкой? Как может быть связано плие с паролями и явками?

Семен Кауфман доказал, что может. После выступлений на сцене с великой балериной Майей Плисецкой он выполнял задания Центра в сфере внешней разведки и контрразведки. И балет для него был лучшей «крышей». Танцовщик уникальной судьбы помогал диссидентам и даже предотвращал теракты.

– Семен Иосифович, Вы, наверное, с детства грезили Большим театром?

– Я никогда не мечтал быть артистом. Отец – полярник, офицер. Он хорошо знал Папанина (одного из первых Героев Советского Союза) и вообще всех папанинцев, потому как работал в Главсевморпути, а жили мы в Доме полярников. Слова «хореография» я вообще не слышал и понятия не имел, что это такое.

Семен Кауфман в роли Дон Кихота.

Болеро

Я был уверен, что окончу школу, поеду в Ленинград в арктическое училище и там поступлю либо на летчика, либо на штурмана полярной авиации. Одним словом – мечтал о погонах. И вдруг – балет…

– И как это случилось?

– У соседки была подруга, которая работала в Большом театре. Она меня порекомендовала. Попросила отца: «Давайте попробуем его». И попробовали. Меня отвели в балетное училище при Большом театре. Предполагалось, что это условно на один год, а оказалось – на 35 лет… Солистом стал с 1960‑го года в самый лучший период, когда рядом работали Уланова, Плисецкая, Стручкова, Васильев, Максимов, Лавровский… Моим педагогом был Мессерер – дядя Майи Плисецкой.

– С Майей Плисецкой в одних спектаклях танцевали?

– Ну конечно же! Мне посчастливилось принимать участие в спектаклях, где она танцевала главные партии. Это и «Конек-горбунок», и «Лебединое озеро», и «Спартак»… Знаете, я ведь еще когда был учеником первого класса балетного училища – увидел ее на сцене в «Дон Кихоте». Я там играл маленькую роль поваренка. Помню, как я шел с подносом и кроме Плисецкой ничего не видел и не слышал. Был как завороженный. С Майи и началась моя настоящая любовь к балету. Тогда я подумать не мог, что спустя много лет буду танцевать с ней в специально поставленном для нее балете «Кармен-сюита» и объеду с ним полмира!

С. Кауфман (Иван Сусунин). Краковяк с Л.Дмитриевой

– Как она к Вам относилась, ведь Вам приходилось общаться и в неофициальной обстановке, на тех же гастролях?

– Очень тепло. Вот у меня хранится ее фотоальбом с дарственной надписью: «Сенечке Кауфману с самыми теплыми чувствами». Майя была проста в общении, она одинаково искренне откликалась как на проявление внимания высокопоставленных особ, так и самых обычных зрителей или артистов. Вот почему все ее обожали! А еще она умела радоваться, как ребенок, подаркам. Помню, она как-то пригласила меня в номер, чтобы показать букет черных тюльпанов: специально для нее их вырастил в своей резиденции на острове лидер Югославии Броз Тито.

Одним словом, театральная карьера у меня хорошо сложилась: я станцевал более 50 афишных партий на сцене, проехал более 30 стран мира с театром. А когда вышел на творческую пенсию, перешел работать в Министерство культуры СССР, в Госконцерт. Там проработал 6 лет, потом ушел – так сложились обстоятельства. И в результате, совершенно неожиданно для меня, опять вернулся в Большой театр и стал заместителем генерального директора! В ту пору его возглавлял Володя Васильев, с которым мы вместе учились – он был старше меня на два выпуска.

Из 35 лет в Большом театре ровно 20 я работал на внешнюю разведку…

– Ваша «вторая» жизнь началась с какого момента?

– Шел 1962 год. В то время было правило: сначала артисты выезжали в соцстраны и только потом – в капстраны. Я благополучно съездил в свою первую польскую поездку, вернулся в Москву. Предстояли гастроли в Соединенных Штатах Америки. Я уже был в составе труппы, выезжающей на эти гастроли, и не просто артистом: у меня были две сольные партии – испанский танец в «Лебедином» и болеро в «Дон Кихоте». Но меня за три дня до отъезда сняли! Художественный руководитель театра Лавровский (был такой выдающийся балетмейстер) сказал: «Америка – это вообще неинтересно. А на будущий год предстоит поездка в Лондон – вот это другое дело, тем более что поедешь с женой. И это будет вторая поездка в Англию Большого театра». К сведению, Большой театр впервые за рубеж выехал в 1956 году, и это была Англия. В том же году англичане использовали выражение «Большой балет» – и появилось название «Большой балет».

Ну, куда деваться? Приехал домой расстроенный, жене рассказал (я в то время только женился, жена была балериной и тоже должна была ехать), она в шоке…

На будущий год – гастроли в Англии, я опять в списках. Но жену не взяли – поехал один. Потом уже понял: меня, видимо, так «проверяли на вшивость»: как он себя вести будет? Станет ли что-то требовать, выступать?.. Я среагировал на это без всяких эмоций – по крайней мере, внешних. Внутри, конечно, я переживал. Ну неприятно было!

Мы приехали в Лондон. Уланова уже не танцевала, она была репетитором. Танцевали Плисецкая, Стручкова, Васильев. Открывали гастроли «Лебединым озером»; как обычно, я танцевал испанский. Успех был, прошу прощения за нескромность, грандиозный. Вообще этот номер всегда пользуется успехом.

Мы знали, что по окончании спектакля будет большой прием в Ковент Гарден, но на него приглашены были только наши народные артисты. Мой партнер сказал: «Сейчас мы с тобой переоденемся, и я тебе покажу ночной Лондон, пивка попьем…» Вдруг вбегает переводчица и говорит: «Семен, срочно одевайтесь, Лавровский ждет вас наверху в зале приемов». Я говорю: «А Толя, мой партнер?» – «Нет, нет, только вас». Мне было очень неудобно. Надеть было