«За други своя…». Хрестоматия православного воина. Книга о воинской нравственности - Е. Ю. Голубева

некрещеные и захотели принять Крещение, владыка Кирилл крестил лично. Причем у парней не было денег даже на крестики, о чем я Владыке и сказал. Он ответил: «Не переживай, все для вас здесь бесплатно». Утром почти вся рота (не было с нами только тех, кто нес службу в карауле и в нарядах) стояла на литургии в соборе в центре Балтийска. Литургию возглавил митрополит Кирилл. Потом я построил роту у собора. Вышел владыка Кирилл и окропил бойцов святой водой. Еще помню, как спросил митрополита Кирилла: «Мы идем воевать. Наверное, это греховное дело?». А он ответил: «Если за Родину – то нет». В церкви нам дали иконки Георгия Победоносца и Божьей Матери и крестики, которые надели практически все, у кого их не было. С этими иконками и крестиками через несколько дней мы и поехали на войну.

Когда нас провожали, командующий Балтийским флотом адмирал Егоров приказал накрыть стол. На аэродроме «Чкаловск» рота построилась, бойцам выдали жетоны. Подполковник Артамонов, заместитель комбрига, отвел меня в сторонку и говорит: «Серега, вернись, пожалуйста. Коньяк будешь?». Я: «Да нет, не надо. Лучше – когда вернусь». А когда я уже пошел к самолету, то скорее почувствовал, чем увидел, как адмирал Егоров меня перекрестил…

Я благодарен судьбе, что она свела меня с теми, с кем я оказался на войне. Особенно жаль мне Сергея Стобецкого. Хотя я был уже капитаном, а он – только молодым лейтенантом, я многому учился у него. И плюс ко всему он вел себя как настоящий офицер. И я иногда себя ловил на мысли: «А был ли я в его возрасте таким же?». Помню, когда к нам пришли десантники, ко мне подошел их лейтенант и спросил: «А где Стобецкий?». Оказывается, они в училище были в одном взводе. Я показал ему тело, а он сказал: «Из нашего взвода из двадцати четырех человек в живых на сегодняшний день осталось только трое». Это был выпуск Рязанского воздушно-десантного училища 1994 года…

(Из смерти в жизнь, т. 1, с. 221–243, 278)

И. С. Задорожный

Преодоление

Герой России майор спецназа МВД Игорь Сергеевич Задорожный, потеряв на этой войне обе ноги и правую руку, обрел тем не менее главное – веру и истинную жизнь во Христе.

Очень смутно помню, как меня занесли в реанимацию. Осталось в памяти, что лежу на каталке, и с меня срезают остатки маскировочного халата. Доктор определил у меня группу крови, сказал, чтобы я ее запомнил. Тут пришли хирурги и говорят: «Пошевели пальцами на раненой руке и на оставшейся ноге…». Одна нога после взрыва оставалась на месте, но серьезно пострадала от взрыва: на ней была сорвана коленная чашечка и перебиты нервные окончания. Поэтому пальцами ног я пошевелить не смог. А правая рука вообще вся почернела и не двигалась. Хирурги говорят: «Все понятно…». Я тоже понял, что именно им понятно, попросил оставить хотя бы что-нибудь – или руку, или ногу. Успокоили: «Хорошо, хорошо…». Дали наркоз… Первый раз я очнулся, но даже глаз не мог открыть. Мне показалось, что я вроде и не дышу. Потом пришел в себя уже окончательно и задышал. Почему-то запомнилось, что в окно било яркое солнце. Тут же стал вырывать трубки, которые засовывают в нос и в рот, чтобы человек не задохнулся, но сейчас они мне уже дышать мешали. Подбежал доктор и помог мне трубки эти вытащить. И тут же передо мной в полный рост встал главный вопрос: что же будет теперь, как же я буду жить дальше?

Мыслей разных было очень много… Но я с ними справился таким образом: обо всем остальном, я решил, подумаю потом. А сейчас главное – надо учиться жить заново. И я стал этой мысли придерживаться: думать о том, что именно необходимо делать здесь и сейчас. Если бы не эта мысль (может, мне Господь ее дал), то можно было бы отравиться, застрелиться, утопиться… Но я уже принял решение бороться. К тому моменту я был крещеный, но маловерующий. В командировках постоянно носил на теле пояс «Живый в помощи» (пояс, на который нанесен текст 90-го псалма. – сост.). Я не могу вспомнить, откуда у меня этот пояс, кто мне его дал. Но когда меня стали готовить к операции, докторов попросил: «Не снимайте его с меня, не срезайте!..». Сначала кто-то попытался возмущаться, но в конце концов пояс этот не тронули. И только через несколько месяцев я попытался этот пояс развязать. Получилось с большим трудом – он весь слипся от крови…

В моей жизни произошло два главных события: после ранения я пришел к Богу, и у меня родился сын, которому сейчас пять лет. Так что инвалидом я себя не считаю.

(Из смерти в жизнь, т. 1, с. 294–296)

о. Дмитрий (Василенков)

Засада

И вновь плечом к плечу с солдатом и офицером на военных путях и перепутьях становится военный священник.

Накануне поездки в воскресенье 28 июня [2009 г.] мы с настоятелем храма святого благоверного князя Димитрия Донского в Ханкале, отслужили литургию и молебен, причастились святых Христовых Тайн. На следующий день перед выездом мы помолились, я благословил дорогу. Мы сели в «газель», впереди в «уазике» разместился майор с двумя солдатами. Всего в двух машинах нас было девять человек. Когда мы тронулись в путь, я завел с солдатами разговор. Это были молодые контрактники лет по двадцать, почти мальчишки. Как раз мы проехали село, в котором на улицах не было ни души. Я помню, что, по рассказам людей бывалых, это очень нехороший признак: если на улицах никого нет, и село словно вымерло, то дальше могут начаться неприятности. Ребята восприняли мои слова совершенно серьезно: после пустого села все стали смотреть по сторонам внимательней. До этой поездки у меня у самого было тревожное настроение.

Дорога там гравийная, и камни постоянно стучат по днищу машины: дынь-дынь-дынь… И вдруг я обратил внимание, что они стали стучать почему-то со всех сторон и очень быстро, как будто посыпался горох. А когда полетели искры, стало ясно, что по нам стреляют и не просто стреляют, а попадают… По инструкции, при начале обстрела надо увеличивать скорость и продолжать движение. Но наша «газель» вильнула и остановилась у обочины. Только через несколько минут стало ясно, почему: наш водитель объехал подбитый «уазик» и тормознул на обочине метрах в двадцати от него. Тем самым он пресек возможность превратить обе машины в одну мишень. Мгновенно мы все высыпались из машины и прыгнули в