Итальянский поход Суворова: взгляд из Италии - Коллектив авторов

В итоге последняя кровавая битва произошла у Нови[76] 15 августа – союзники ее выиграли, но дорогой ценой[77]. В Пьемонте в руках французов теперь оставались только цитадели в Тортоне и Серравалле.

Тем не менее после победы при Нови вклад России в победу над общим врагом был существенно девальвирован. С остатками войск, после последних подвигов в Швейцарии, фельдмаршал вернулся на родину и вскоре скончался.

Первое обстоятельное описание его похода мы находим в анонимной «Истории жизни и триумфов графа Суворова-Рымникского…» [Storia della vita e fasti di S.A. il Signor Conte Alessandro Suwarow Rymniski…], опубликованной в Турине уже в 1799 г. В ней подробно рассказывается о баталиях на итальянской земле и об их героях. Вне сомнения, что неизвестный нам автор «Истории жизни.» лично наблюдал за большинством освещенных им событий: можно сказать, что это – информация из первых рук.

Ценные сведения приведены и другим очевидцем кампании, на сей раз хорошо известным, – Жаком Марандой [Maranda], в его «Обзоре Пьемонта при королевском режиме с прибавлением о вальденсах и барбетах» [ «Tableau du Piemont…»] (Турин, 1803). Маранда являлся членом протестантской Вальденской Церкви, гонимой папистами – поэтому при вступлении в Пьемонт французов, он, как и другие вальденсы, встал на сторону оккупантов. Ему лично французы поручили операции против партизанских отрядов восставшего крестьянского населения. Книга Маранды неслучайным образом вышла в тот момент, когда в Пьемонт опять вернулись французы, уже из наполеоновской Империи.

Много позднее, на базе местных источников, исследователь Джузеппе Понте [Ponte] реконструировал детальную картину схватки французов и союзников в краях Пьеве-дель-Каиро и Алессандрии. Речь идет о его книге «Якобинцы и австро-русские [войска] в памяти Пьеве-дель-Каиро» [I Giacobini e gli Austro-Russi nelle memorie di Pieve del Cairo] (Меде, 1931). Позднее тот же Понте написал обстоятельную статью в журнале провинции Алессандрия «Rivista di storia, arte e archeologia» (1933), базирующуюся на редких местных источниках той поры – переписки маркизов Карло и Луиджи Гуаско-Кастеллетто.

Другой исследователь, предыдущего поколения, Гауденчо Кларетта [Claretta] дал несколько более широкое полотно, где, также на основе местных источников, описал главных действующих лиц кампании, среди которых – Таон де Ревель, Тонсо, Просперо Бальбо и, конечно же, Суворов. О нем Кларетта писал, что полководец «был всегда готов на быстрый ответ» и что он «умел дать его с неотесанной элегантностью, хорошо подходившей духу его солдат». Его книгу – «Страница субальпийской истории в 1799–1800 годах» [Una pagina di storia subalpina negli anni 1799–1800] (Флоренция, 1873) – как и предыдущую – можно отнести к разряду «краеведческих» изысканий.

Более глубокий анализ Итальянской кампании дан в трудах ряда профессиональных историков, включавших изложение событий в свои обстоятельные монографии по истории Италии.

Например, Карло Ботта [Botta], сперва бывший якобинцем, а затем перешедший в стан «умеренных»[78], отвел немало страниц Суворову в своей фундаментальной шеститомной «Истории Италии в 1789–1814 годах» (1833–1837).

Фердинандо Пинелли [Pinelli] в скрупулезной «Военной истории Пьемонта» (Турин, 1854) уделил особое внимание вкладу русского полководца в разгром французов – он же выявил роль пьемонтцев-наемников, сражавшихся на стороне Директории.

Два крупных туринских архивиста, Никомеде Бьянки [Bianchi] и Доменико Карутти-ди-Кантоньо [Carutti di Cantogno], работавшие, соответственно в Государственном архиве Турина и его Королевской библиотеке, базировали «Историю пьемонтской монархии с 1773 по 1861 г.» (Турин, 1878) и «Историю Савойского Дома во время Французской революции и Французской империи» (Рим, 1892) на редчайших документах. Их обстоятельные труды не проходят мимо военных событий 1799 г. и личности Суворова.

К аналитическим работам профессионалов добавим также публикацию Джузеппе Греппи [Greppi] о дипломатических отношениях между Сардинским королевством, Австрией и Россией («Sardaigne – Autriche – Russie. Etudes diplomatiques», Рим, 1910), где автор публикует также ряд писем Суворова.

Об «итальянском вопросе» в наполеоновскую эпоху компетентно говорится в хрестоматийной монографии Джузеппе Берти, переведенной на русской язык: «Россия и итальянские государства в эпоху Рисорджименто» (М., 1959).

В качестве иллюстраций – весьма общего характера – к событиям той поры могут послужить книги ломбардского литератора Алессандро Верри [Verri], «Памятные события 1789–1801 гг.» («Vicende memorabilia», Венеция, 1858), и остроумного собирателя туринских анекдотов Альберто Вирильо [Viriglio] «Наполеоновский Турин» («Torino Napoleonica», Турин, 1905).

Теперь следует подробнее рассказать о двух авторах, которые заслуживают нашего наибольшего доверия – они, будучи авторитетными свидетелями эпохи, стали и самыми популярными источниками цитирования в последующих публикациях. Благодаря эрудиции, взвешенности и глубине суждений их по праву относят не только к хронистам, но и к историкам.

Первый – это Анри-Жозеф Коста-де-Борегар [Costa de Beauregard], одно из главных действующих лиц «альпийской» войны 1792–1796 гг. против французов-республиканцев. В своей замечательной мемуарной книге «Разное из военного портфеля» он описывает преимущественно те военные годы, доведя, однако, свое повествование и до вступления Суворова в Турин. Но вклад Анри-Жозеф Коста-де-Борегар этими воспоминаниями не ограничивается: сохранилось множество его писем к родным и близким, собранных и изданных в книге «Человек из прошлого» (Париж, 1878) его правнуком, работавшим в семейном архиве в фамильном савойском замке Ля-Мотт-Серволе.

Другой «очевидец-историк» – это маркиз Шарль-Франсуа Таон де Ревель [Thaon di Revel]. В ту бурную эпоху маркиз служил лейтенантом при изгнанном на Сардинию короле Карле-Эммануиле IV, а также главой Регентского совета. Его сыну Иньясу и внуку Дженова-Джованни мы обязаны публикацией ценнейших мемуаров этого незаурядного политического деятеля (вышли в Турине в 1871 г.).

Русский полководец в текстах Коста и Таона предстает как образцовый легитимист, который всеми доступными средствами, в том числе и пером, добивается возвращения изгнанных государей в их страны и не достигший полного успеха в своем предприятии лишь из-за надменного сопротивления венского кабинета. Образ Сувовора легитимиста сформировался также и в результате того необыкновенного уважения, которое испытывали к нему пьемонтские войска.

В 17-18-х главах мемуаров маркиза Таона рассказывается, как с вхождением русского полководца в Турин там был учрежден Регентский совет с самим Таоном во главе, и как прибытие австрийского имперского эмиссара стало препятствовать работе этого совета. В своем смелом письме к Суворову от 3 июля 1799 г. Таон заявил, что он против «патронажа австрийцев» и за принцип легитимной власти[79]. Расхождения между Суворовым и Меласом после победы при Нови были вызваны стремлением Вены к гегемонии на Итальянском Севере: в итоге французская оккупация по сути дела сменилась австрийской.

Книга Коста-де-Борегар, в свою очередь, предоставляет читателям как ценные свидетельства очевидца, так и их вдумчивый анализ. Появление русских войск в Италии автор связывает с той дружбой, что возникла между Павлом I во время его путешествия