Имя раздора. Политическое использование понятия «гражданская война» (1917–1918) - Борис Иванович Колоницкий

Казалось, что на двух важнейших фронтах гражданской войны боевые действия закончены. Эсеровское «Дело народа», выходившее с начала кризиса с постоянными рубриками «Гражданская война» и «Братоубийственный фронт», 31 октября — 3 ноября добавляло к заголовкам вопросительный знак: «Прекращение гражданской войны?» Публикации с заголовками о гражданской войне продолжали появляться, но в них речь шла о столкновениях в провинции.

Затягивание переговоров при Викжеле и полноценные военные действия на подступах к Петрограду вызвали изменения в партийной агитации различных политических сил. На смену призывам заключить соглашение, обращенным к противоборствующим сторонам, пришли призывы к населению оказать давление на несговорчивых участников переговоров.

Газета левых эсеров «Знамя труда», провозглашая лозунг «Долой гражданскую войну!», вновь утверждала, что только однородное социалистическое правительство затушит «разгорающееся пламя гражданской войны»[1551]. Лозунгами дня для «Дела народа» становились призывы, часть из которых заставляла вспомнить о требованиях радикальных противников мировой войны, измененных теперь применительно к ситуации внутреннего вооруженного конфликта: «Немедленное перемирие на петроградском фронте!», «Война гражданской войне!», «Немедленный всеобщий демократический мир!», «Товарищи рабочие, солдаты, матросы! Втыкайте ваши штыки в землю! Выносите резолюции с требованием немедленного прекращения авантюры ленинцев!»[1552]. «Рабочая газета» призывала остановить военные действия на три дня, чтобы противоборствующие стороны взвесили последствия, прежде чем «ринуться в безумную схватку». Кроме того, для успешных переговоров было важно, чтобы они не велись в обстановке гражданской войны[1553]. «Дело народа» и «Рабочая газета» пытались перехватить тему мирных переговоров. Они указывали, что большевики стремятся заключить перемирие на внешнем фронте, поэтому обязаны стремиться к тому же и на фронте внутреннем[1554].

К заседавшим в Викжеле представителям партий и политических организаций потянулись всевозможные делегации, в их адрес поступали многочисленные резолюции из разных концов страны. Часто в ультимативной форме они требовали участия в переговорах, достижения соглашения с большевиками[1555] и прекращения гражданской войны[1556]. 1–2 ноября и в ВРК прибывали делегации из Петроградской и окрестных губерний, заявлявшие, что нужно немедленно остановить «братоубийственную войну» путем соглашения всех социалистических партий[1557]. О необходимости закончить «гражданскую войну» и приступить к переговорам о создании власти объявили Центральный совет фабрично-заводских комитетов и Центральный комитет Всероссийского почтово-телеграфного союза[1558]. Резолюции с осуждением «братоубийственной войны» стали поступать от армий фронта[1559]. Поддержал идею перемирия с целью прекращения гражданской войны и Совет войсковых организаций при военном министре[1560].

В ночь на 1 ноября заседания Комиссии при Викжеле, как раз работавшей над проектом соглашения социалистических партий, оказались внезапно прерваны появлением представителей Обуховского завода. В резкой форме они потребовали немедленно заключить соглашение о коалиционном правительстве, ответственном перед ВЦИК и призванном воплотить в жизнь программу Съезда Советов. Один из делегатов, стуча кулаком по столу, крикнул:

Кончайте, вы слышите, кончайте. <…> Люди уже идут штык на штык, каждая минута промедления грозит затопить весь Петроград кровью. <…> Рабочие уже выходят совершенно из всяких границ, рабочие говорят: к черту всех главарей, к черту все партии, они ничего нам не могут дать, они могут дать только резню. Лениных, Керенских, Троцких всех повесить, всех уничтожить… <…> Нам не нужны разговоры, нам нужно, чтобы сейчас состоялось это соглашение, мы не уйдем отсюда, пока этого не будет[1561].

Требования прекратить гражданскую войну могли иметь разные оттенки. Этот лозунг выдвигали и большевики, и их союзники, и их оппоненты. Порой же формулировки, содержащиеся в резолюциях, совпадали, но их составители могли преследовать разные цели. Подобное низовое давление, в большей или меньшей степени оформленное рядовыми активистами, оказало — наряду с изменением военной ситуации — воздействие на участников переговоров, которые заявляли, что именно они представляют трудящихся.

За ночь на 1 ноября участники переговоров приблизились к соглашению по составу правительства и его отчетности перед неким представительным органом. Это дало возможность Викжелю объявить, что подготовлена основа для окончательного соглашения и все участники переговоров считают необходимым немедленное завершение боевых действий. 1 ноября большевистская газета «Рабочий и солдат» сообщила, что переговорщики достигли принципиального согласия сформировать правительство из представителей всех социалистических партий, входящих в Советы[1562].

Такое продвижение в переговорах стало возможным, поскольку накануне, 31 октября, ЦК меньшевиков перевесом в один голос одобрил участие партии в формировании правительства социалистов, представляющего широкую коалицию: от народных социалистов до большевиков. Руководство партии обосновывало это решение «необходимостью во что бы то ни стало не допустить продолжение кровопролития, междоусобия в рабочей среде и разгрома рабочего движения»[1563]. «Дело народа» подчеркивало, что эсеры уговорили меньшевиков изменить свое отношение к правительству, в котором примут участие большевики, чтобы избежать «ужасов гражданской войны»[1564]. В редакционной статье «Рабочей газеты» говорилось, что продолжение «братоубийственной войны» делает разгром революции неизбежным и только этим объясняется согласие продолжить переговоры[1565]. Но, вероятно, решающее влияние оказала и неудача похода Керенского и Краснова, что стало ясно накануне.

Однако это решение привело к расколу внутри руководства меньшевиков. Двенадцать партийных лидеров, протестуя против этого постановления, заявили о своем выходе из ЦК, и свое решение они тоже обосновывали стремлением противостоять внутреннему конфликту. Образование правительства в союзе с большевиками, захватившими власть, «опираясь на штыки и пулеметы», заставило бы многих людей искать спасения в «контрреволюции». Такое социалистическое правительство, рассуждали противники соглашения, правительство, окруженное враждебностью, либо погибло бы, либо стало бы управлять с помощью террора. Таким образом, по мнению авторов заявления, союз с большевиками не остановит кровопролитие, а, напротив, сделает его неизбежным во всей стране[1566].

Окончание боевых действий и первые успехи в переговорах об однородном социалистическом правительстве усилили полемику между сторонниками и противниками соглашения и среди большевиков. 1 ноября острая дискуссия произошла на заседании ПК, на котором присутствовало и несколько членов ЦК партии. Ее участники вопрос о соглашении с умеренными социалистами увязывали с продолжением противостояния на внутреннем фронте. А. В. Луначарский, защищая идею соглашения с умеренными социалистами, предлагал не ставить политику в зависимость от побед в вооруженной борьбе: «Мы ничего не можем сделать на той позиции, которую заняли, а мы стали очень любить победу и войну, как будто мы не рабочие, а солдаты, военная партия». Он также утверждал, что «у большинства матросов такое настроение, что готовы прийти к Смольному со штыками, что они не согласны вести гражданскую войну из-за того, больше или меньше будет власти у большевиков»[1567]. В. П. Ногин