Академический зигзаг. Главное военно-учебное заведение старой России в эпоху войн и революций - Андрей Владиславович Ганин

Свою военную службу он начал в рядах лейб-гвардии Московского полка. Академию окончил в 1905 году первым в выпуске и был удостоен премии генерала А. Н. Леонтьева на военно-научную командировку за границу и премии генерала Г. А. Леера за лучшую третью (стратегическую) тему.

Андогский был не только гвардейским офицером и штатным преподавателем академии перед войной, он был близок к дому Романовых, поскольку преподавал военные науки князьям императорской крови Олегу и Игорю Константиновичам. Наряду с этим он был связан и с оппозицией правящей династии, в частности, состоял в переписке, а возможно, даже дружил с одним из лидеров оппозиции А. И. Гучковым.

Перу Андогского принадлежали несколько научных трудов: «Военно-географическое исследование Афганистана как района наступательных операций русской армии» (СПб., 1908) и «Служба связи в бою пехотного полка» (СПб., 1908; 1909; 1911). Последняя работа с 1909 года входила в программу академии в качестве учебного пособия.

С начала Первой мировой войны Андогский занимал пост старшего адъютанта оперативного отделения штаба 2‑й армии, участвовал в Восточно-Прусской операции. Злые языки возлагали на Андогского ответственность за разгром армии из‑за его доклада начальнику штаба армии с критикой плана операции. Участники событий отмечали, что командующий армией генерал А. В. Самсонов находился под влиянием Андогского и других офицеров Генштаба, настаивавших на решительном наступлении, что в итоге привело к окружению и разгрому.

Косвенное подтверждение этому содержит исследование генерала А. А. Зальфа, который резко критически отзывался о штабных работниках 2‑й армии. По его утверждению, старшие адъютанты штаба армии (подполковник Андогский, полковники С. Е. Вялов и Д. К. Лебедев)

совершенно не справлялись со своими задачами, и это было причиною всех неудач второй армии и причиной самоубийства командующего армией… виновником разгрома второй армии был не генерал Самсонов, а бездействие службы Генерального штаба и бездействие тех лиц, которые должны были организовать и направлять эту службу.

Как бы то ни было, этот эпизод не повлиял на карьеру Андогского, который стал начальником штаба 3‑й гвардейской пехотной дивизии, а позднее командовал 151‑м пехотным Пятигорским полком.

Еще до войны Андогский начал готовить диссертацию на тему «Встречный бой» (утверждена 26 марта 1913 года). Однако защита была отложена, и несколько дополненный труд, с учетом опыта войны, он защитил только в 1917 году (диссертация была опубликована в Петрограде в мае 1918 года). В академии Андогский читал лекции по службе Генштаба и руководил практическими занятиями по инженерному делу, работая, по оценке начальника академии, с выдающимся успехом. Одновременно с академией Андогский преподавал во Владимирском военном училище, вел курсы тактики, топографии, службы Генштаба.

Как говорилось в аттестации от 9 мая 1916 года, выданной начальником 3‑й гвардейской пехотной дивизии,

полковник Андогский владеет большими способностями и блестящей подготовкой к полевой и штабной службе офицера Генерального штаба.

Образцовый начальник штаба дивизии. Работает продуманно и талантливо. На труд его можно смело положиться. Тактическую обстановку схватывает быстро и верно оценивает ее. Выводы его всегда вески.

Неизменно спокоен и уравновешен. Спокойствие не покидает его и под неприятельским огнем, где он проявляет полное самообладание и выдающееся мужество. Характер твердый и настойчивый.

В обращении с начальником и подчиненными корректен и тактичен.

Физически здоров и вынослив.

Отличный. Достоин выдвижения на должность командира полка вне очереди.

По характеристике близко знавшего Андогского, хотя и конфликтовавшего с ним профессора М. А. Иностранцева, «это был человек умный, хитрый и очень ловкий, обладавший громадным честолюбием и очень большой семьей, ибо женился на разведенной, имевшей уже несколько детей, и прижил с нею еще детей».

По характеристике учившегося с Андогским в академии генерала П. С. Махрова,

выше среднего роста, предрасположенный к полноте, но не грузный, с иголочки всегда одетый в мундир л[ейб-]гв[ардии] Московского полка, украшенный университетским значком, деликатный и приветливый, он производил очень хорошее впечатление на своих сослуживцев – слушателей в академии.

Генерал Б. В. Геруа оставил такой отзыв:

Этот молодой оппортунист состоял перед войной в числе насадителей прикладного метода… Это был круглый, аккуратный, отчетливый человек, совсем как его изумительный почерк. Никакая спешка или настроение духа не влияли на печатную красоту и закругленность этих крупных стоячих букв. Такою же медлительною уравновешенностью отличались его характер и его идеи. Как профессор он никогда бы не блистал, но все у него было бы в образцовом порядке и в приличном согласии с модным течением.

Как администратор, призванный к этому по должности начальника академии в такое исключительно неустойчивое время, Андогский был на месте: никто не был способен лучше него держаться равноденствующей линии и лавировать между революционной властью и старой консервативной инерцией академии.

Пожалуй, такая оценка наиболее точна.

Недоброжелатель Андогского генерал Н. Г. Володченко впоследствии писал:

В общем нельзя не признать последнего начальника академии высоко образованным, способным и даже талантливым, обладавшим большой выдержкой и хладнокровием; но жажда денег, неразборчивость в средствах к добыванию их и отсутствие твердых нравственных устоев сделали его человеком, не заслуживающим доверия и даже опасным, что выразилось в его «извилистой политике» и неоднократных «перелетах» из красного лагеря в белый и обратно.

Впрочем, думается, корыстолюбие Андогского в этой предвзятой оценке явно преувеличено. Вместе с тем дипломатические способности и оппортунизм Андогского не раз спасали академию и принесли ей неоценимую пользу.

Петерс-Камнев не обладал необходимой компетенцией, и бразды правления постепенно сосредоточились в руках Андогского. Последний быстро завоевал популярность у слушателей и оказался компромиссной фигурой для различных групп профессорско-преподавательского состава. С одной стороны, он ранее преподавал в академии и был достаточно современным, чтобы разделять взгляды кружка Н. Н. Головина. С другой – был приемлем и для старых профессоров, поскольку, в отличие от Головина, не вел с ними активной борьбы. Кроме того, Андогский еще с Русско-японской войны был связан с А. И. Гучковым, ставшим в 1917 году военным министром Временного правительства, а позднее сумел войти в доверие к его преемнику, министру-председателю А. Ф. Керенскому. В итоге в 1917 году именно Андогский стал предпочтительной кандидатурой в начальники академии как в самой академии, так и в правительстве.

Ускоренные курсы

Итак, с конца 1916 года академия начала подготовку кадров Генерального штаба на ускоренных курсах военного времени. В 1916–1919 годах функционировали четыре очереди ускоренных курсов, в каждой из которых, за исключением последней, 4‑й, было организовано по два класса – подготовительный и старший. Формой одежды слушателей курсов или, как их называли,