Академический зигзаг. Главное военно-учебное заведение старой России в эпоху войн и революций - Андрей Владиславович Ганин

году было проведено два расследования, по итогам которых обвинения в целом не подтвердились.

Борьба военно-политических группировок в Омске осложняла работу белого командования. Подтверждают это и радикальные кадровые перестановки в высших органах военного управления, когда представители академии в конце 1918 года утратили свои высокие посты, а в мае–июне 1919 года добились реванша. Анализ «академического дела» 1918–1919 годов продемонстрировал его теснейшую связь с борьбой группировок генералов и политиков в Омске. Дискредитация академии и ее руководства в связи с их сотрудничеством с большевиками через организованную травлю в печати и кулуарные обсуждения представляла собой несомненную интригу с целью устранить с военно-политической авансцены Омска генерала Андогского, располагавшего сплоченной группировкой связанных с академией сторонников в различных штабах.

Дефицит кадров Генерального штаба в белых армиях Востока России привел к тому, что преподаватели и слушатели академии, несмотря на упреки в большевизме, активно привлекались на военную службу в Сибири, а кроме того, в Томске была организована ускоренная подготовка генштабистов. В период с января по апрель 1919 года в академии прошли обучение слушатели ускоренных курсов 4‑й очереди, пополнившие в мае 1919 года штабы колчаковской армии. Однако на судьбу Восточного антибольшевистского фронта это не повлияло, так как именно в мае 1919 года на фронте произошел перелом в пользу красных, в результате чего колчаковские войска начали практически безостановочное отступление на восток.

Белые на Юге России в связи с переизбытком кадров Генштаба не нуждались в организации подготовки генштабистов, а другие антибольшевистские фронты были слабыми и малочисленными. При этом работа томских курсов, на наш взгляд, была поставлена хуже, чем в созданной красными с нуля осенью 1918 года в Москве академии Генерального штаба РККА. Академия не повысила боеспособность колчаковских войск – для этого были нужны новые энергичные организаторы, которых трудно было отыскать в старом Генштабе.

В дальнейшем академия не осуществляла учебный процесс и во второй половине 1919 – 1922 году функционировала лишь как научное учреждение. Преподаватели и сотрудники выполняли задания высших органов военного управления белой Сибири, предоставляя им книги, различные справки и документы. За этот период академия переместилась из Томска в Харбин и далее во Владивосток, а после окончания Гражданской войны на Дальнем Востоке была отправлена в Москву, где ее имущество распределили между советскими учреждениями.

Дальневосточный период истории академии также не был простым. Как и прежде, академическому руководству приходилось лавировать между различными, порой взаимоисключающими политическими режимами. Несмотря на трудности, Андогскому это удалось, хотя недоброжелателей у него прибавилось, поскольку начальник академии вел переговоры о дальнейшей судьбе академии и с представителями Советской России, и с представителями Японии. В конечном итоге академия осталась во Владивостоке и попала к красным, а те представители профессорско-преподавательского состава, которым было не по пути с большевиками, эмигрировали из России.

Даже в самые тяжелые времена Гражданской войны академия не прекращала свою научно-исследовательскую и собирательскую работу. В условиях военно-политической турбулентности и неопределенности научная и собирательская деятельность стали для многих настоящей отдушиной. Библиотека академии пополнялась новыми изданиями, готовились и защищались диссертации по новейшим направлениям военной мысли (достаточно отметить ставшую классической работу П. Ф. Рябикова о военной разведке, труд А. И. Андогского «Встречный бой»), разрабатывались новые учебные курсы, учитывавшие опыт Первой мировой войны, выходили труды профессоров и преподавателей. Наконец, академия сумела подготовить и издать книгу воспоминаний военного министра Д. А. Милютина. Все это свидетельствует о самоотверженном труде профессоров, преподавателей и служащих академии тех лет, оказавшихся верными своему делу. Вместе с тем академию периода 1914–1922 годов нельзя назвать крупным центром военно-теоретической мысли, рождавшим революционные идеи в военной науке.

Академия с ее ресурсами (мощная материально-техническая база, свои врачи, обслуживающий персонал, особый статус, дававший прямой выход на лидеров антибольшевистского лагеря) была привлекательной для тех, кто стремился к спокойной службе и минимизации рисков в условиях Гражданской войны. Это был своего рода оазис организованности и сравнительного благополучия на фоне общей разрухи и запустения.

Начальник академии генерал Андогский был сложной и во многом трагической фигурой. Несмотря на обширную критику, метания, порой неискренность по отношению к властям предержащим, он служил делу, а не лицам. Начальник академии при всех его недостатках предстает патриотом и государственником, вынужденным спасать вверенное ему учреждение в сложное время и сохранившим свою честь, что не оставило ему перспектив ни в Советской России, ни в эмиграции.

За период 1914–1922 годов через учебу в академии прошло около тысячи офицеров – более трети всей корпорации Генерального штаба на период Гражданской войны. Исследование их вовлечения в те определяющие для будущего страны события, идейно-политического выбора позволяет приблизиться к пониманию сложной судьбы военной элиты России в лице кадров ее Генерального штаба на изломе отечественной истории.

История академии последних лет ее существования демонстрирует тщетность надежд на то, что учреждение такого уровня в условиях внутренней смуты может оставаться вне политики и воздерживаться от активной поддержки той или иной стороны. Сама логика событий вела к кристаллизации сторон. Красные, очевидно, не устраивали профессорско-преподавательский состав и большую часть слушателей из кадровых офицеров. Зыбкость положения представителей академии в Советской России продемонстрировало пребывание в здании академии матросских отрядов, аресты отдельных преподавателей и слушателей в первой половине 1918 года (по меньшей мере один из них закончился расстрелом). Гнетущее впечатление производили террор против бывших офицеров за пределами академических стен, стихийные расправы, о которых свидетельствовали сотрудники академии, разгул бандитизма. Но прием у белых также оказался прохладным. Здесь не было антиофицерского террора, но начались упреки в большевизме, организованная травля в печати, отстранение от должностей и два серьезных расследования прежней деятельности академии.

Революции и перевороты, внутренняя война, интервенция, разгул криминала, постоянные эвакуации, различные политические режимы – все это не способствовало сохранению академии, балансировавшей в 1917–1922 годах на очень тонкой грани. Попытки уклониться от активной поддержки того или иного лагеря, лавирование, осторожность вызывали в лучшем случае упреки со стороны властей, а в худшем выливались в травлю и репрессии. Только чудом, во многом благодаря генералу А. И. Андогскому, несмотря на колоссальные сложности, академия смогла уцелеть, сохранив свои архивные, музейные и библиотечные сокровища.

Судьба академии в Гражданскую войну отражает и противоречивое поведение офицерства в те годы. Неотъемлемой его частью были метания между сторонами конфликта. С самого начала взяв под контроль высокоразвитый центр страны, большевики заполучили в свои ряды большие массы офицерства, а также готовый аппарат управления старой армии и многочисленные учреждения, в том числе военно-учебные заведения. Возникшие на окраинах белые армии, как правило, довольствовались лишь скудными местными ресурсами. С появлением небольшевистских альтернатив