Академический зигзаг. Главное военно-учебное заведение старой России в эпоху войн и революций - Андрей Владиславович Ганин

По итогам сентябрьского Государственного совещания в Уфе возникло Временное Всероссийское правительство (Директория), объединились и вооруженные силы Народной и Сибирской армий. Верховным главнокомандующим всеми сухопутными и морскими вооруженными силами России (реально – антибольшевистскими силами на Востоке России) стал генерал-лейтенант В. Г. Болдырев. Он был профессором академии, прекрасно знал и понимал значение этого высшего военно-учебного заведения, был знаком с профессорско-преподавательским составом академии и решил на него опереться в своей кадровой политике. Тем более что опасался назначений из враждовавших друг с другом Народной и Сибирской армий. Требовалась нейтральная группа генштабистов, какой и являлись представители академии. Неудивительно, что в конце сентября они стали получать приглашения на службу в Ставку.

Курсовик К. В. Семчевский вспоминал:

После «уфимских» выборов Директория прибыла в Омск, привезла с собой «самарский» штаб, состоявший почти исключительно из профессоров академии и слушателей, эвакуировавшихся из Екатеринбурга в Казань, и сделала этот штаб «Ставкой» Верховного главнокомандования. Началась глухая борьба между «Ставкой» и штабом Сиб[ирской] армии, фактически имевшим все нити управления войсками и всем тылом… «Ставка», переняв постепенно управление от штаба Сиб[ирской] армии, решила ликвидировать штаб Сиб[ирской] армии, а нас, как свидетелей их странного поведения в Екатеринбурге, «обезвредить», послав нас куда-нибудь на самые захолустные должности.

О масштабном привлечении личного состава академии к формированию Ставки в Уфе вспоминал и полковник К. Я. Гоппер. По его свидетельству, Ставка,

правильнее говоря, приехала в почти готовом виде с большим по числу наличным составом, чем требовалось обстоятельствами. Это была академия Генерального штаба… Главные роли в Ставке были распределены между профессорами полковниками Слижиковым, Леоновым, Сыромятниковым и Касаткиным [9] , остальные должности – между курсовыми офицерами, причем генеральские должности замещались сравнительно молодыми капитанами. Так как Ставка этого состава сыграла видную роль в последовавших событиях, то крайне интересно было бы выяснить все обстоятельства, почему было допущено формирование Ставки из состава академии, все это время остававшейся на службе у большевиков… Мне кажется, что здесь большая ошибка была сделана генералом Болдыревым, нарушившим одно из основных правил стратегии о формировании штаба главнокомандующего. Главнокомандующий должен выбрать себе ближайшим помощником своего начальника штаба – человека одного с ним образа мыслей, на которого может положиться, как на самого себя, даже во всех мелочах. Насколько мне потом удалось выяснить, генерал Болдырев и его начальник штаба генерал [С. Н.] Розанов – люди совершенно различных убеждений и взглядов… Слишком занятый делами, как член Директории, ген[ерал] Болдырев целиком предоставил формирование Ставки генералу Розанову. По моим наблюдениям, генерал Розанов в свою очередь совершил ту же ошибку, набирая своих ближайших помощников. Розанов производит впечатление храброго, доверчивого вояки, немножко грубоватого, но неспособного одевать маски дипломатов и политиков, и как таковой он, я полагаю, не мог быть одного лагеря с теми тонкими и хитрыми политиками, к каким я отношу Слижикова, Леонова и Сыромятникова… Упомянутые… его ближайшие помощники, по всем моим наблюдениям, умели вести только закулисную борьбу, если только можно выразить этим словом их поведение и действия, так как никогда с достоверностью нельзя сказать, за кого и против кого они борются.

Весь остальной состав Ставки – кадровые офицеры академии – составляли, по крайней мере в первое время, очень сплоченную и по-воински дисциплинированную массу, что они доказывали всем своим поведением, и все они в один голос с восторгом, даже с некоторым преклонением отзывались о начальнике академии генерале Андогском. Надо отдать справедливость, что генерал Андогский действительно проявил выдающийся педагогический талант, сумев так сплотить и повлиять на достаточно уже поживших людей. С этой стороны, как видно, Ставка представляла из себя порядочный плюс, но весь вопрос, стало быть, заключался в том, куда будет направлена деятельность Ставки ее ближайшими руководителями. Физиономии этих руководителей оставались загадкой, и загадкой довольно подозрительной…

Ответил на вопросы Гоппера относительно кадровой политики сам В. Г. Болдырев, который писал:

Чрезвычайно сложным оказался вопрос и с формированием моего штаба. Старых опытных работников, сотрудников по мировой войне, под рукой не было.

При существовавшей вражде между Народной и Сибирской армиями, брать людей из их состава – это значило бы только еще больше усилить их рознь. Нужны были нейтральные работники.

Пришлось остановиться на небольшой группе молодежи, главным образом, из состава бывшей академии Генерального штаба. Но и здесь было «но» – академия только что была пленена в Казани; до этого времени она работала с Красной армией и расценивалась «большевистской».

Капитан И. С. Ильин записал в дневнике 17 октября 1918 года, что в Ставке «все места постепенно занимаются офицерами академии, которые назначаются на должности Ген[ерального] штаба и офицерами Ген[ерального] штаба, бывшими при академии».

К октябрю 1918 года представители академии заняли руководящие посты в Ставке. Временно исполняющим должность помощника начальника штаба Верховного главнокомандующего стал полковник А. П. Слижиков. Временно исполняющим должность 1‑го генерал-квартирмейстера – полковник А. Д. Сыромятников, временно исполняющим должность 2-го – полковник Г. В. Леонов. Такая ситуация не устраивала командование Сибирской армии, поскольку сибирские генералы сами претендовали на лидерство и признание своего стажа борьбы с большевиками. Сильное возмущение ветеранов антибольшевистского движения вызвало то, что ключевые должности в Ставке получили недавние военспецы РККА.

Приказом Верховного главнокомандующего всеми сухопутными и морскими вооруженными силами России от 20 октября академия была подчинена начальнику штаба Верховного главнокомандующего. Впрочем, генерал Болдырев к «академистам» отнесся сухо и, казалось, был чем-то обижен. Возможно, на его отношение повлиял недовольный академическим начальством генерал А. Ф. Матковский – однокашник Болдырева по академии.

26 октября Андогского вызвал в Ставку временно исполняющий должность начальника штаба Верховного главнокомандующего А. П. Слижиков якобы для разрешения академических вопросов. 30 октября Андогский выехал в Омск, где ожидались серьезные перемены.

Против выдвиженцев из академии повел борьбу штаб Сибирской армии во главе с генерал-майором П. А. Беловым (Г. А. Виттекопфом). Генерал В. Г. Болдырев вспоминал:

Особенной нетерпимостью в отношении академии был одержим штаб Сибирской армии, грозивший расстрелом «ученых большевиков». Начальнику академии ген[ералу] Андогскому, энергичному дельцу и недурному организатору, пришлось долго «каяться», чтобы очистить себе дорогу к положению, которое он занял потом в Омске.

Белов в качестве мелкой интриги против Андогского якобы от имени командующего армией выселил начальника академии из предоставленного ему в Омске вагона.

Академия не оставалась в долгу. Слушатели обвиняли Белова в инициировании кампании против академии. Октябрем 1918 года датирован совершенно секретный доклад слушателя академии штабс-капитана А. А. Бурова помощнику начальника штаба Верховного